В.Кожевников , Март-апрель

Вадим Кожевников. Март-апрель

 ---------------------------------------------------------------------
     Книга: Сборник "Военные приключения". Повести и рассказы
     Издательство "Воениздат", Москва, 1965
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 10 марта 2002 года
 ---------------------------------------------------------------------
Изодранный комбинезон, прогоревший во время ночевок у костра, свободно
болтался на капитане Петре Федоровиче Жаворонкове. Рыжая патлатая борода и
черные от въевшейся грязи морщины делали лицо капитана старческим.
В  марте он со специальным заданием прыгнул с парашютом в тыл врага,и
теперь, когда снег стаял и  всюду копошились ручьи,пробираться обратно по
лесу в набухших водой валенках было очень тяжело.Первое время он шел только 
ночью,  днем отлеживался в ямах. Но теперь,боясь обессилеть от голода,
 он шел и днем. Капитан выполнил задание. Оставалось только разыскать
радиста-метеоролога, сброшенного сюда два месяца назад.
Последние четыре дня  он  почти  ничего не  ел.  Шагая  в  мокром лесу,
голодными глазами косился на  белые стволы берез,  кору которых -  он знал -
можно истолочь,  сварить в  банке и потом есть,  как горькую кашу,  пахнущую
деревом и деревянную на вкус...
Размышляя  в  трудные  минуты, капитан  обращался  к  себе,  словно  к
спутнику, достойному и мужественному.
"Принимая во внимание чрезвычайное обстоятельство,-думал капитан, -
вы можете выбраться на шоссе. Кстати,тогда удастся переменить обувь.  
Но,вообще говоря,налеты на одиночные немецкие транспорты указывают на  ваше
тяжелое положение. И, как говорится, вопль брюха заглушает в  вас  голос
рассудка". Привыкнув к  длительному одиночеству, капитан мог  рассуждать с
самим собой до  тех пор,  пока не уставал или, как он признавался себе, не
начинал говорить глупостей.Капитану казалось,что тот, второй,с кем он 
беседовал,очень неплохой парень,все понимает, добрый, душевный. 
Лишь изредка капитан грубо прерывал его. Этот окрик возникал при малейшем 
шорохе или при виде лыжни, оттаявшей и черствой.
Но мнение капитана о  своем двойнике, душевном и все понимающем парне,
несколько  расходилось с  мнением  товарищей. Капитан  в  отряде  считался
человеком мало симпатичным.  Неразговорчивый, сдержанный, он не располагал и
других к  дружеской откровенности.  Для  новичков,  впервые отправляющихся в
рейд, он не находил ласковых, ободряющих слов.
Возвращаясь  после  задания,  капитан  старался  избегать  восторженных
встреч. Уклоняясь от объятий, он бормотал:
 - Побриться бы надо, а то щеки как у ежа, - и поспешно проходил к себе.
О  работе в  тылу у  немцев он  не  любил рассказывать и  ограничивался
рапортом начальнику.  Отдыхая  после  задания,  валялся на  койке,  к  обеду
выходил заспанный, угрюмый.
 - Неинтересный человек, - говорили о нем, - скучный.
Одно время распространился слух,  оправдывающий его поведение. Будто в
первые  дни  войны  его  семья  была  уничтожена фашистами. Узнав  об  этих
разговорах,  капитан вышел к  обеду с  письмом в  руках.  Хлебая суп и держа
перед глазами письмо, он сообщил. . .