Автор: Как израильско-палестинский мирный процесс стал самым надоевшим в мире
Бернард Авишай
How The Israeli-Palestinian Peace Process Became The World’s Greatest Bore by Bernard Avishai
Перевод с английского Игоря Файвушовича
Израилю исполнилось 65 лет, возраст достаточно зрелый, чтобы стать более осведомлённым, а если жизнь начинается с зачатия, то это государство и я – одного возраста. Так что простите меня за все предлагаемые метаморфозы. Я-то могу предположить, кем я стану, если и буду вообще, через 20 лет. Но Израиль?
Я спрашиваю потому, что конфликт с палестинцами, кажется, приближается к чему-то плохому, однако мирный процесс стал большой оскоминой для всего мира. Вероятно, всем знакомы эти аргументы, обиды и жалобы. Они знают, что вариант «два государства» был вытеснен благодушием Тель-Авива или поселенческим движением, или ностальгией Рамаллы, или ракетами из Газы; что мы слишком напуганы, а они – слишком злы; что можно заботиться о «евреях» или о беженцах, но не одновременно о тех и других; что оккупация создала так или иначе одно государство, а серьёзное отношение к правам человека означает, что требование одного гражданина, одного голоса «за», – это воображаемая прелюдия к возведению дворца политической грёзы, которая фактически означает прелюдию к Боснии, и это не имеет значения.
Но подождите: разве Джон Керри несерьёзен, а президент Обама не вдохновлён идеей возобновления мирных переговоров? Не будет возобновления палестинской смуты, сирийского хаоса и обрушения египетской экономики, которые приведут к насилию во всём регионе? Даже если у Израиля достаточно сил выиграть любую войну, не имеют ли право палестинцы заставить их презирать любую свою победу? Надоело. Все также знают, что в вопросе возобновления переговоров Керри опровергает мнение, как далеки друг от друга противоборствующие стороны, или насколько ограничена мощь американской дипломатии, чтобы заставить их сблизиться, или (что то же самое) как ограничена власть президента Обамы, чтобы бросить вызов израильскому лобби.
Только есть люди с обеих сторон, которым, кажется, ещё не надоело, и они с чистыми сердцами утверждают, что поддержание мирного процесса предполагается в любом случае излишним; что палестинцы могут пережить сионизм подобно древним мусульманам, которые выдержали до конца крестоносцев или, что израильтяне могут сидеть на корточках за своей разделительной стеной и ждать, пока их «соседство» успокоится, займётся каким-нибудь делом и превратится в Силиконовую долину (скорее всего, с помощью – программистов-харедим). В Израиле цинизм фактически означает флирт с мессианством: аннексия, вздох, аннексия, вздох – и участие в пении гимнов во славу земли Израиля. С другой стороны, что более надоедливо: тупики, в которые загоняют себя осторожные люди или заблуждения верующих людей? В любом случае, «Керри –Шмерри».
Таким образом, израильтяне вступают в 65-й год существования государства под лозунгом Apres moi («После меня хоть потоп», как сказал Людовик Пятнадцатый – И.Ф.): люди Лапида могут сидеть с людьми Беннета, и оба могут сидеть с людьми Биби, но не потому, что они согласны с будущим, а потому, что они не могут его себе действительно представить. И они краснеют за людей, которые пытаются сделать это. Конечно, пусть Керри начинает переговоры; пусть продолжаются его челночные вояжи. Они ни к чему не приведут. Так что мы спокойны. Спокойны не из-за безопасности, а просто на нас не сваливают вину; спокойны в убеждении, что от нас ничего действительно не следует ждать, когда ядерные аятоллы грозят пальчиком и существуют экзистенциальные угрозы, определяющие «историю». Чёрт, даже наши умнейшие американские евреи оплакивают то, что на Ближнем Востоке не будет мира при их жизни. Итак, больше нет стратегии, а есть просто замечательный пафос.
Если это и теперь не ясно, то я ненавижу эти разговоры, эту скуку, эту осторожную безнадёжность, и не только потому, что «лучшая осведомлённость» означает осознание того, что вас запомнят за то, на чём вы настаивали, а не за ваши прогнозы. Более важно, что нам в лицо смотрит новая политика, но больше всего она удерживает нас от былого дефолта, от всего, – просто, чтобы не выглядеть глупо. Возможно, настало время признать, что нам наскучило не потому, что мы слышали всё это раньше, а потому, что то, что мы слышали, это до обидного устарело; решение проблем с помощью варианта «двух отдельных государств» или повторного обращения к обещаниям 1948 или 1967 годов, а не 2013 года.
Дело в том, что два государства в условиях глобализации, разветвлённой коммуникации, густонаселённой территории, не могут быть такими же, как два государства на земле, полной разбросанных сельскохозяйственных селений, соперничающих за холмы. План раздела UNSCOP (Специальный Комитет ООН по делам Палестины, был создан 15 мая 1947 года – И.Ф.) был хорош, по крайней мере, для сионистских колонистов. Но забудьте о разделе. Он был задуман не для того, чтобы Тель-Авив обрёл своё лицо и чтобы неизбежно возник треугольник Восточный Иерусалим-Рамалла-Хеврон. Для процветания жизни государств гораздо более важной стала экономическая интеграция, чем «самоопределение»; открытый источник сотрудничества намного важнее, чем закрытые границы.
Большинство израильских пацифистов моего поколения до сих пор не принимают этого. Они говорили ещё до Осло: – «Мы отдадим им их долю земли и, возможно, они оставят нас в покое», что было правдоподобно, за исключением проблемы беженцев и того, что мы будем тогда составлять одну пятую от их числа». Но мне хочется думать, что Керри понимает это, и что, где-то в ходе своих челноков, он приблизился к парадигме – считать, что, если только потому, что для простого американца имеет смысл получить такое спокойствие, то как он может заставить других обрести это спокойствие.
У меня не так много доказательств этого, но кое-какие имеются. «Мы собираемся предпринять новые усилия, очень конкретные попытки содействовать экономическому развитию [в Палестине]», – заявил Керри на итоговой пресс-конференции на прошлой неделе в Иерусалиме. Это последовало за заключительными словами президента Обамы в Иерусалиме («если люди хотят увидеть будущее мировой экономики, они должны обратить свои взоры на Тель-Авив … Израиль должен иметь [партнёрство в бизнесе] с каждой страной в мире»). То есть: ближневосточный конфликт следует пересматривать с точки зрения новой экономики, а именно, что спорные вопросы могут быть расширены обеими сторонами, а стороны – стать более сговорчивыми, если бы мы признали факты как данность, в отличие от разных деревень и поселений, из-за которых сталкивались лбами в 1940-х годах.
На самом деле, большинство журналистов сразу же предположили, что разговоры Керри о новых экономических усилиях были просто способом обойти молчанием «коренные вопросы» (границы, Иерусалим, безопасность, беженцы), которые – при существующем правительстве Израиля и теперешних административных делениях в Палестине – гарантируют полное разочарование. Или его месседж мозговому центру ФАТХа – Аббасу – оставить Салама Файяда в офисе, чего Аббас не сделал, и о чём больше шла речь в последующей почте. Сам я утверждал, что экономический прогресс в условиях оккупации, где продвижение палестинских талантов и их составляющих ограничено из-за защиты поселенческого проекта, не может быть серьёзным.
И всё же рассмотрим акцент и сроки начала переговоров в заявления Керри. Это знакомые нотки, но мне кажется, что музыка так или иначе – другая, а именно потому, что любому, кто задумается, понятно, что поощрение талантов и их компонентов в Палестине является более ключевым вопросом для будущего решения «два государства для двух народов», чем, скажем, точное размещение границ; и что, в первую очередь, следует положить конец оккупации из-за экономического ущерба, который она приносит.
Концентрация Керри на экономическом прогрессе в этом контексте может показаться избитой, но она также может быть призывом к реализму и созиданию. Хорошо, ПА находится в подвешенном состоянии; жителям палестинских городов нужны международные донорские вливания около 2 миллиардов долларов в год, чтобы платить учителям и полиции, а Файяд способствовал увеличению этих пожертвований. Но у палестинцев есть более 8 миллиардов долларов на банковских депозитах (иорданские палестинцы имеют более чем $ 12 млрд.), а банки не могут ссудить даже половину этой суммы, потому что, учитывая оккупацию, существуют несколько инвестируемых бизнес-планов. В этом смысле, Файяд был обречён с самого начала.
Но в этом смысле, также подумайте, что размещение границы гораздо более чревато проблемой, когда вы думаете о двух государствах как территории, охватывающей деревни с сельскохозяйственными угодьями и небольшие промышленные поселения, а не города с развитой инфраструктурой. Но Израиль и Палестина с большим трудом уже добились нечто гораздо большего, чем в прошлом. Израиль является городом-государством, дугообразным еврейским мегаполисом с населением около шести миллионов евреев, от Беэр-Шевы до Хайфы, вплоть до Галилеи, деловым узлом в глобальной сети. Сгибание этой дуги является тетивой гибриди зированных израильско-арабских городов, с ещё полутора миллионом человек, многие из которых просачиваются в еврейское гражданское общество, и чья арабская культура совсем не разрушает изысканную ивритскую культуру Израиля. Конечно, есть расизм: евреи и арабы – люди. Но в Хайфе существует также и больница Рамбам, где еврейские и арабские врачи и пациенты возвещают Израилю и Палестине: «мы часто контактируем друг с другом, но не вступаем в конфликты».
И взаимосвязь с этим израильским, еврейским городом-государством является палестинским, арабским способом создания государства, всё более интегририрующегося в экономическую жизнь Аммана. В самом деле, когда сотни тысяч беженцев начнут возвращаться обратно, большая часть поселений на холмах Западного берега (и Иорданской долины) будет выглядеть и иметь плотность, подобную городскому населению Аммана. И не может теперь быть развода между двумя государствами. Как я уже не раз подчёркивал, оба государства к северу от пустыни Негев равны по размеру Большому Лос-Анджелесу; Западный Иерусалим вместе с Рамаллой – как Сан-Диего вместе с Тихуаной. Ведь вы не можете развести Сан-Диего с Тихуаной, и с чего бы вы этого захотите?
В самом деле, когда задумаешься о юрисдикции этих городов-государств, которая будет задействована, то, естественно, можно подумать, о полиции, образовании, гражданском праве, праве на собственность и т.д., в значительной степени о том, что ПА гипотетически осуществляет в рамках Соглашения Осло. А теперь постарайтесь подумать о юрисдикциях, которые не требуют, чтобы два города-государства сотрудничали и обоюдно развивались. Нет ничего подобного. Подумайте о водоснабжении и канализации, частотном диапазоне и дальней связи, услугах здравоохранения и борьбе с эпидемиями, трудовом и миграционном праве, сертификации и интеграции туристических услуг, банковском и валютном контроле, дорогах и мостах, железных дорогах, строительных стандартах, технических университетах и так далее. По сути, это должно стать одной большой системой: два народа, да, – но одна городская инфраструктура.
Так что граница будет иметь значение, независимость – тоже. Но, как писали я и Сэм Бахур, право на независимость должно быть получено благодаря взаимозависимости. Жилищный фонд и офисные помещения в Палестине, как и в Израиле, будут расти, а не иссякать; поток в Палестину интеллектуального капитала из Израиля и Иордании будет иметь большее значение для развития Палестины, чем любой финансовый капитал, получаемый из Западной Европы или стран Персидского залива. Палестина выпускает около 1200 компьютерщиков в год. Насколько они будут компетентными, если они не работают в крупномасштабных проектах, таких как, технологические центры Израиля Intel, Cisco и Google? Сколько израильских компаний медицинского туризма могут процветать без налаживания партнёрских отношений с палестинскими клиентами, привлечёнными из Дубая и Катара?
Позвольте мне внести ясность: я не утверждаю, что обе эти стороны не заинтересованы в культурных различиях и национальном суверенитете; я не говорю, что соответствие понятий святости, справедливости и международному праву не будет иметь значения. Обе стороны хотят построить «своё собственное государство». Но здесь очевидна направленность к массиву федеративных учреждений, который является именно тем, что создала и предвещает мировая экономика.
Даже по такому наиболее постоянному и, в то же время, изменчивому основному вопросу, как Иерусалим, различные доверительные переговоры в прошлом (как между Ольмертом и Аббасом) предполагали, что новые федеративные учреждения, так или иначе, просто решат, неразрешимые проблемы. Они согласились, что Иерусалим будет состоять из двух столиц, но иметь один муниципалитет. Ну, а что было бы, если предполагаемый муниципалитет не станет федеративным учреждением? А что означает, что предполагаемый «Международный комитет» станет хранителем Старого города? Меры по обеспечению безопасности, как вы помните, были так же согласованы и предполагалось создать американские или другие, – третьей страны, – патрульные группы на иорданской границе для защиты от контрабанды тяжёлого оружия и ракет. Что стало бы совместным органом, имеющим дело с этой третьей стороной, если не федеративное учреждение?
Два взаимосвязанных города-государства, то есть у них будут экономики, которые являются городскими, сетевыми и основанными на опыте предпринимательства. В этом контексте даже возвращение беженцев становится более лёгким для восприятия. Для борьбы за сохранение еврейского национального суверенитета больше не нужно было бы печься о том, кто будет управлять сельскохозяйственной Галилеей, но лишь о том, на каком языке будут говорить в Герцлии. Ольмерт предложил Аббасу (и Аббас согласился с Йоси Бейлиным ещё в 1995 году), что обе стороны учреждают ходатайства беженцев в международной комиссии, ещё одном федеративном учреждении, которое управляет реституцией собственности и / или её компенсацией. Но почему, во имя Господа, Израиль и Палестина не могут сообща договориться о системе сосуществования таким образом, чтобы ряд граждан одного государства могли стать иностранными жителями в другой стране?
Палестинский гражданин, который получил бы обратно ферму в Галилее, но голосовал в Палестине, возможно, проехал бы минут двадцать, чтобы добраться до избирательного участка. Он – такой же житель Ариэля, формально числящийся жителем Палестины, но гражданин Израиля. Я не говорю, что все поселенцы должны остаться на месте или все беженцы должны стать жителями Израиля. Палестинцы в принципе правы, что израильтяне не должны были иметь право нарушать международное законодательство, начиная с 1967 года; Аббас был прав, когда он согласился с Ольмертом, что возвращение миллионов беженцев уничтожило бы Израиль. Но, действительно, какое негативное влияние будут оказывать нечёткие договорённости о жительстве на туристический бизнес, запускаемый в Вифлееме, или компании «старт-ап» в области биоинформатики в больнице Рамбам или в Институте Вейцмана?
Дело в том, что мы должны начать заниматься этими проблемами, как будто независимость предполагает взаимозависимость; планируемые яркие направления сотрудничества и взаимности, стало быть, позволили бы нам все вместе – начать верить в будущее – не потому, что мы любим друг друга, но просто потому, что необходимое сотрудничество кажется таким правдоподобным. Именно так немцы и французы начали работать, когда они формировали задатки общего рынка в начале 1950-х.
И, когда я говорю «мы», я полагаю, что имею в виду, прежде всего и, в первую очередь, Госсекретаря США Керри. Для него или администрации Обамы, не достаточно просто спокойно работать за кулисами создания мирного процесса, и пусть люди, которые гонятся за прошлым, создают условия для возобновления мирных переговоров. Палестина является не только внутренним делом Израиля, а Израиль – не просто контрастный фон Палестины. Настало время для проникновения в суть вещей. Что касается нас остальных, то выбор – либо внести свой вклад в это видение или помереть со скуки.
Бернард Авишай является адъюнкт-профессором бизнеса в Еврейском университете и приглашённым профессором Управления Дартмутского колледжа.