Лорина Дымова. «Вечер отдыха и знакомств»

     

 

 

 

 

     

      ВЕЧЕР ОТДЫХА И ЗНАКОМСТВ

 

      Кира включила свет, и сразу же наступил вечер.

      Неудачный день, наконец, кончился.

      Хотя, конечно, справедливости ради,  должно было еще произойти  что-нибудь такое, что компенсировало бы все мелкие гадости и неприятности, случившиеся сегодня:  и пятно на новой юбке;  и звонок из  Волгограда,  что к ней в гости едет двоюродная сестра бывшего мужа; и стихотворение,  которое она в конце концов бросила,  не  дописав,  хотя начиналось оно так замечательно…  И,  разумеется,  молчавший весь выходной день телефон, вновь подтвердивший ненужность Киры на этом свете.

      Очевидно, и на небесах размышляли о том же – о справедливости,  и были того же мнения, потому что оглушительный телефонный звонок взорвал тишину и приятный мужской баритон сказал:

      – Кира Кукушкина? Найдем друг друга!

      Кира растерялась.

      – Что?.. Кто?.. Кто говорит?..

      – Я же сказал: найдем друг друга!

      – То есть как это — найдем?.. Если я не знаю, с кем разговариваю?..

      – Какая же вы непонятливая, Кира Кукушкина! – с мягкой укоризной проговорил баритон и пояснил — громко и разделяя слоги, как говорят с глухими и с иностранцами:  – Я го-во-рю от имени  об-щества «Най-дем друг дру-га».

     – А, понимаю! Есть такое общество! – радостно догадалась Кира. – А вы из него! Правильно?

     – Правильно, – снисходительно согласился баритон. – Мы хотим вас пригласить на прямые контакты. Как вы к этому относитесь?

    – В каком смысле?.. – снова растерялась Кира. – А  сейчас  у  нас… разве не прямой контакт?..

      Баритон явно почувствовал раздражение, но сдержался.

    –  Так  называется  серия  наших вечеров: «Прямые контакты».  А  подзаголовок: «Вечер знакомств и отдыха».

    – Отдыха от тех, с кем познакомился? – сострила Кира.

    – Ну почему? — возразил ее собеседник. – Бывают и удачные знакомства. На нашем счету три с половиной брака, не говоря уже об определенном количестве незарегистрированных отношений, о которых нам тоже известно.

    – Как это три с половиной брака?  – робко поинтересовалась Кира, рискуя показаться собеседнику полной тупицей.

   – Четвертый брак распался,  но уже после того,  как был оформлен.

   – Браки,  по-моему,  вообще имеют обыкновение распадаться лишь  после того, как бывают оформлены, – язвительно сказала Кира.

   – Тут вы правы, — согласился баритон, то ли не замечая, то ли игнорируя  ее  сарказм. – Но ближе к делу!  Итак мы приглашаем вас  выступить у нас на вечере. Почитаете  стихи, потанцуете, приятно  проведете время. Вы ведь, кажется, не замужем?

       – Какое это имеет отношение к моему выступлению?

      Он все-таки разозлил ее, этот бесцеремонный тип, но она остановила себя: может быть, хоть заплатят?..

      – Всё ко всему имеет отношение, – веско произнес тип. – Вы пишете  такие  душевные стихи! Я давний поклонник вашего творчества.  Как и весь наш контингент.

      «Не заплатят, – поняла Кира. – Может, хоть книжки продам?..»

     – Ладно, – согласилась она. –  Когда?

      И выслушав подробнейшее объяснение, где и когда состоятся ее прямые контакты с контингентом, положила трубку.

      Ночь перед выступлением она провела беспокойно: даже во сне слышался ей строгий и неодобрительный голос невидимого собеседника.

 

      Народ собрался на удивление быстро. По своему опыту выступлений  на литературных вечерах Кира знала,  что если начало назначено на семь часов, нечего и думать начать вечер раньше половины восьмого: публика будет тянуться и тянуться, хлопать дверьми, грохотать стульями, пока, наконец, зал не заполнится в лучшем случае наполовину. Но тут в семь часов зал был полон, уже не оставалось ни одного свободного стула,  а люди всё шли и шли — и это несмотря на то, что вход стоил десять шекелей.

      У Киры было впечатление,  что она попала в какой-то другой город, даже  в другую страну.  Ни на одном из своих вечеров,  да и на концертах тоже, она не видела такой нарядной публики, таких сложных фасонов платьев, таких  замысловатых  причесок. Мужчины в белых костюмах, в светлых пиджаках с короткими рукавами напоминали ей колонизаторов в колониальных странах, но почему-то не вызывали той отрицательной реакции, которая возникала у нее в детстве на фильмах о жизни рабов и рабовладельцев.      

Средний возраст аудитории определить было невозможно. Во-первых, из-за слишком большого и неравномерного разброса. Женщины тридцати  лет  не только соседствовали, но и прекрасно уживались с пятидесятилетними. Мало того, они симпатизировали друг другу, потому что были друг другу понятны. Одни и те же надежды и чаяния – вот  что их объединяло на этом крошечном пятачке жизни! И это несмотря на то, что именно здесь и только здесь они были соперницами.

        Кира не взялась бы вычислить средний возраст публики  еще  и потому, что затруднялась определить возраст каждой человеческой  единицы, и вполне могло быть, что, глядя на тридцатилетнюю красотку, томно обмахивающуюся веером, Кира ошибалась в ее возрасте – разумеется, в сторону молодости – лет на десять, а то и на все двадцать.

      Да Бог с ним, с этим возрастом.

      Все были молоды, прекрасны, всем хотелось счастья!

      Мужчин было, как всегда на подобных мероприятиях, меньше, и это дополнительно накаляло обстановку, и без того раскаленную ввиду  душного летнего вечера и отсутствия в зале кондиционера.

      К Кире подошла женщина средних лет, выглядящая среди всей этой  роскоши  Золушкой,  потому что была в джинсах и простой трикотажной блузке. Однако две блестки в волосах и замысловатое колье из янтаря выдавали ее  причастность к совершаемому действу.  Поняв по Кириной  джинсовой юбке,  что та пришла сюда не для «прямых контактов»,  она спросила:

      – Вас Яша пригласил?

      – А его зовут Яша?

      – Угу, – кивнула Золушка. – Он просит вас начинать.

      – Просит начинать? – не поняла Кира. – А где он сам?

      – На объекте. Уехал за музыкой и питанием.

      – А как же просит? По рации, что ли?

      – Да ну вас! – сказала Золушка. –  Попросил перед тем как уехал.

      И решительно направилась к микрофону.

      – Дорогие  друзья, прошу тишины! – громко  сказала она, но поскольку дорогие друзья продолжали оживленно переговариваться, не обращая на призыв ни малейшего внимания, она строго и даже с некоторой угрозой повторила: — Дамы и господа, прошу тишины!

      То ли подействовали угрожающая интонация, то ли произвело впечатление обращение, к которому данная публика еще не вполне привыкла, но в зале стало тише, и Золушка торжественно и с пафосом, как объявляют в цирке смертельно опасный номер, объявила:

      – Выступает известная, горячо любимая всеми нами поэтесса Эльвира Кукушкина.

      – Кира Кукушкина, – поправила Кира, подходя к микрофону.

      – Не имеет значения, – отпарировала Золушка и снова обратилась к публике. – Идя навстречу вашим пожеланиям, мы пригласили поэтессу Кукушкину, чтобы она прочитала свои произведения, пока Яша не привез магнитофон.

      – А что, нет магнитофона? – испуганно спросила дама с веером. – А как же мы будем?! Танцевать? Без музыки?!..

      – Халтурщики! – возмутился мужчина с дальнего ряда. – Не могут вовремя обо всем позаботиться! Дня им мало. А деньги, между прочим, дерут!..

      Зал возбужденно загудел.

      – Не волнуйтесь,  господа! – заглушая шум, выкрикнула в микрофон Золушка. – Произошла небольшая накладка. Зато вы имеете возможность послушать произведения нашей гостьи.- Пожалуйста,  Кукушкина! – обратилась она к Кире, по-видимому  бесповоротно решив обходиться вообще без какого бы то ни было имени.

      Кира взяла микрофон в руки и подождала, пока в зале не установилось хотя бы подобие тишины.

      – Добрый вечер! – сказала она. – Я понимаю, что вы собрались не для того, чтобы слушать мои стихи…

      – Да уж конечно… – кивнул ей мужчина в очках с первого ряда.

      – Ну, почему же… – неискренне возразила дама с веером.

      – Но поскольку я всё равно уже здесь, а Яша еще не приехал, я прочитаю вам несколько стихотворений.

      Женщины, охорашиваясь, закивали, мужчины сели поудобнее.

      И Кира, презирая себя, начала читать стихи.

      Читать было неприятно, потому что ее слушатели ежесекундно оглядывались на дверь, и она никак не могла найти хотя бы одно внимательное лицо, готовое выслушать ее от начала до конца. После каждого стихотворения  ей  вежливо  хлопали,  однако Кира понимала,  что вот-вот терпению «контингента» придет конец.

      «Может быть, прочитать им что-нибудь юмористическое?» – подумала она и полезла в папку со стихами.

      – А  вопрос можно? – спросил нестарый мужик простецкого вида, воспользовавшись паузой.

      – Конечно,  можно – обрадовалась Кира и приветливо посмотрела на своего, может быть, единственного в этом зале слушателя.

      – Только я не к вам, – пояснил он и сказал, обращаясь к Золушке: — А Яша точно магнитофон привезет? А то у меня тут в двух шагах кореш живет, я могу у него магнитофон взять…

      Поднялся такой гвалт, что стало понятно: никакие угрозы и никакие изысканные обращения теперь уже не  заставят замолчать этих истосковавшихся по отдыху и знакомствам людей.

      Кира отошла от микрофона, взяла со стула сумку с книгами и никем не замеченная вышла из зала.

      В подъезде  ее чуть не сбил с ног  обливающийся  потом  тучный человек с магнитофоном в одной руке и с огромной кошелкой в другой. Не замечая никого и ничего вокруг себя,  он, как спортсмен, у которого открылось второе дыхание, легко мчался вверх по лестнице, весь устремленный к цели, видимой ему одному.

       «Бедный Яша! – грустно улыбнулась Кира. – Не так-то легко ему зарабатывать свой хлеб…»

 

      Однако взрыв ликования, раздавшийся через мгновение за ее спиной  и сотрясший  здание,  говорил совсем о другом:  что не жалеть должна она этого человека,  а завидовать ему – люто завидовать, потому  что еще никогда и нигде ее появление не вызывало такого вопля восторга и надежды…