Выдающийся врач, ученый и читатель Герценки. К юбилею библиотеки.

Выдающийся врач, ученый и читатель Герценки. К юбилею библиотеки.

Быстренин Иннокентий Никандрович  родился 19 ноября 1859 года в селе Царево-Санчурском Яранского уезда Вятской губернии. Получив среднее образование в 1-й гимназии города Казани, И. Н. Быстренин поступил на медицинский факультет Императорского Казанского университета, по окончании которого в течение семи лет работал земским врачом в селе Кикнур Яранского уезда Вятской губернии. Затем, поселившись в Вятке, последовательно занимал должности городского (думского) и школьного (при 4-классном училище) врача.

Замечу, что должность школьного врача считалась почетной и не оплачивалась. Тем не менее, Быстренин добился того, чтобы учащимся городского училища и их преподавателям земская аптека Вятки бесплатно отпускала лекарства, выписанные им. Он лично навещал ежедневно всех учеников, кому был прописан постельный режим. (курсив мой).

Заведовал детскими приютами и богадельнями, терапевтическим и детским отделениями губернской земской больницы. Вместе с тем, обнаружив в себе склонность к педагогической деятельности, Иннокентий Никандрович преподавал в фельдшерской школе. Тогда же по его личной инициативе в Вятке была открыта и первая амбулатория для детей. И только с 23 ноября 1902 года, будучи утвержденным сверхштатным ординатором детской клиники Казанского университета, И. Н. Быстренин смог наконец-то вплотную заняться научно-исследовательской работой. А уже 21 мая 1905 г., публично защитив в факультетском Совете диссертационное сочинение на тему «Путь сосудорасширительных волокон седалищного нерва», он был удостоен ученой степени доктора медицины. В период работы над диссертацией Иннокентий Никандрович свою основную деятельность в университетской клинике успешно совмещал с обязанностями школьного врача Казанского коммерческого училища, преподавателя фельдшерской школы и должностью ординатора детского инфекционного отделения с амбулаторией губернской земской больницы. В 1910 году, став в качестве приват-доцента полноправным членом факультетского коллектива, он приступил к чтению лекций по детским болезням в Казанском университете. В дальнейшем же научно-педагогическая и врачебно-общественная деятельность ученого была связана с Саратовом, которому он безраздельно посвятил 22 года своей яркой и насыщенной жизни. Назначенный «Высочайшим приказом по гражданскому ведомству» от 8 сентября 1912 года экстраординарным, а с 7 июня 1914 года — ординарным профессором Императорского Николаевского Саратовского университета по кафедре детских болезней, И. Н. Быстренин первым делом занялся созданием необходимой для начала работы на новом месте учебной и научной базы. А пока этот вопрос находился в стадии разрешения, лекции по всем разделам педиатрии он читал в аудитории родильного дома (1-я городская клиническая больница), практические же занятия со студентами проводились в амбулатории губернской земской больницы (ныне 2-я городская клиническая больница). Характеризуя это трудное и напряженное время, профессор В.А. Сурат впоследствии вспоминал: «Кафедра существовала только на бумаге, клиники не было совсем. И ту и другую надо было создавать. Энергия, настойчивость и большая любовь к делу дали возможность Иннокентию Никандровичу создать небольшую, но прекрасно оборудованную клинику и с первых же лет его заведования кафедрой хорошо поставить преподавание по детским болезням». В 1914 года учебно-научному подразделению, возглавляемому И. Н. Быстрениным, удалось получить вполне сносное, хотя и далекое от совершенства, помещение в частном двухэтажном доме, где в верхнем этаже была оборудована аудитория на 80 человек, стационарное отделение на 15 коек и вспомогательные учебные комнаты. На первом этаже в трех комнатах и трех закрытых боксах разместилась поликлиника. Пройдя великолепную школу у лучших педиатров дореволюционной России — Н. Ф. Филатова, Н. С. Корсакова, К. А. Раухфуса и неустанно следя за достижениями зарубежной научной мысли, И. Н. Быстренин много времени и сил отдал тому, чтобы ученый медицинский мир как можно раньше узнал и о достижениях научно-исследовательской деятельности саратовской кафедры. Из-под его пера вышло более 35 печатных трудов по педиатрии, из которых, прежде всего, следует назвать: «Спутник детского врача», выдержавший 6 изданий; получившее специальную премию руководство «Болезни дыхательных путей у детей», а также учебные пособия «Детские болезни» и «Курс лекций по физиологии и воспитанию детей». Кроме того, ученому принадлежит ряд статей, затрагивающих актуальные вопросы отечественного здравоохранения и санитарного просвещения. Ведя интенсивную научную работу, Иннокентий Никандрович продолжал всегда и во всем оставаться врачом-общественником, живо реагировавшим на нужды и запросы окружавших его людей. Он был активным борцом с детской смертностью и всегда горько переживал, когда прилагаемые в этом направлении усилия оставались безрезультатными. В минуты тягостных раздумий об этом на свет рождались стихи, до краев переполненные грустью и печалью:

Всюду коварной рукой
Смерти расставлены сети;
Так же, как мухи, порой
Гибнут в них милые дети.

Сколько загублено роз —
Вижу я здесь, на погосте;
Сколько здесь пролито слез —
Чай, уж облиты все кости…

И. Н. Быстренин был активным членом Общества «Капля молока», заведовал Домом охраны младенчества, выступал с публичными лекциями перед руководителями детских садов и площадок отдыха. В 1922 года по его инициативе в Саратове было учреждено Общество детских врачей имени Н. Ф. Филатова, бессменным председателем которого ученый являлся вплоть до его слияния с Обществом педиатров города Саратова. Человек старой закалки, с давно устоявшимися морально-нравственными нормами и принципами жизни, Иннокентий Никандрович в глубине души долго не мог свыкнуться с новыми порядками в стране после Октября 1917 года. Как и многих других его коллег, ученого в первую очередь беспокоило положение дел во вверенном ему учебно-клиническом учреждении. Так, например, представляя в мае 1918 года членам медицинского факультета ситуацию с продовольствием, он заявлял: «Минувший учебный год показал, с какими громадными затруднениями и даже препятствиями приходилось встречаться при добывании продовольственных припасов для больных детской клиники. Хлеб, сахар и другие предметы первой необходимости выдавались по карточкам и в крайне ограниченном количестве. Ввиду того, что в будущем учебном году продовольственный вопрос может еще более осложниться и даже стать в критическое положение, я нахожу необходимым возбудить ходатайство перед факультетом о том, чтобы заготовку продовольственных запасов взяло на себя Правление университета». Не лучшим образом в детской клинике в первые годы Советской власти обстояло дело и со стиркой белья. «Хозяйственным способом, — говорилось в заявлении ее заведующего, озвученном на заседании Правления Саратовского университета 19 июля 1919 г., — чистить белье в настоящее время совершенно нельзя, так как лиц, которые прежде охотно брались за это дело, теперь нет. Отдавать чистить белье в специализированные прачечные очень рискованно, так как белье возвращается в еще более загрязненном виде, чем оно было отдано. Кроме того, прачечные не принимают белье в чистку без мыла». Эти и многие другие хозяйственные вопросы целиком и полностью лежали на плечах ученого, решение их требовало колоссальных затрат времени и сил, что, несомненно, негативно отражалось на научных занятиях и на состоянии его здоровья. Случались в жизни И. Н. Быстренина и более сложные ситуации. Так было, например, в марте 1921 года — в период ареста и содержания под стражей сначала в саратовской тюрьме, а после — в московской «Бутырке», где вместе с ним томились многие представители саратовской интеллигенции, в том числе два профессора университета — В. Д. Зернов и Н. М. Какушкин. Поводом для их ареста послужили публичные лекции, с которыми ученые выступали перед верующими в Александро-Невском кафедральном соборе. Объясняя случившееся, А. В. Бабин писал в «Дневнике»: «Несколько дней назад они прочли серию лекций в одной из самых больших церквей города, в которых как ученые заявляли, что природные явления нельзя объяснить только взаимосвязью химических и механических действий, что несомненно присутствует неизведанная до сих пор мощь, неизвестная и неназванная, и которую можно назвать Богом. Это утверждение было опасно для Советской Республики, и лекторы были брошены в тюрьму». К счастью, дело профессора И. Н. Быстренина и его сокамерников вскоре после ареста было передано в распоряжение московской ВЧК, где сумели разобраться в его сущности и 13 мая выпустили ученого на волю. Освободившись, Иннокентий Никандрович, в отличие от В. Д. Зернова, получил возможность вернуться в родной Саратов и продолжить прерванную научную и врачебно-педагогическую деятельность. До революции его деятельность и талант ученого и педагога были замечены и по достоинству оценены правительством в виде двух орденов (Святой Анны 3 степени (1894) и Святого Станислава 2 степени (1915)) и серебряной медали на Александровской ленте «В память царствования Императора Александра III». Кроме этого, по выслуге лет ему был присвоен чин статского советника (1914). В советское же время подобным вниманием со стороны власти И.Н. Быстренин избалован не был. Но, несмотря на эти коллизии и неожиданные повороты судьбы, Иннокентий Никандрович, продолжал пользоваться «неизменною любовью и глубоким уважением своих многочисленных учеников и пациентов. Суровый внешне, он обладал чутким, отзывчивым сердцем, и это было хорошо известно всем близко знавшим его». И.Н. Быстренин был наделен великолепными голосовыми данными и тонким слухом. Он знал и любил музыку, устраивал в кругу друзей и домашних небольшие концерты, писал стихи. Во многом именно эти его качества помогли ученому выстоять в трудные периоды жизни и не утратить живого интереса к окружающему миру. Умер И.Н. Быстренин 18 апреля 1934 года в Саратове, здесь же на Воскресенском кладбище он и был похоронен.

При подготовке сообщения использованы материалы, кропотливо собранные сотрудником  Саратовского университета, историком Владимиром Анатольевичем Соломоновым.

                                         Александр Рашковский, краевед, 13 октября 2012 года.