Из старой тетради (“Лихие девяностые”). Рассказ фаната

Этот рассказ уже стоял в моем блоге, но без связи с историей его создания /Из старой тетради (“Лихие девяностые”)/. Теперь я решил его перепостить.

Рассказ фаната

                                                                               Посвящается актрисе  G.

Когда-то в молодости я был поклонником замечательной певицы. Я и сейчас ее очень люблю, но тогда я просто носился с ней и был ее пламенным фанатом. Я посещал все ее концерты, приходил на эти концерты с цветами и где-то в первой половине концерта вручал их. Сейчас она очень знаменита, народная артистка, что совсем не было очевидно тогда, в начале ее артистической карьеры, кроме как для меня, конечно. Я уже тогда был уверен в ее большом будущем.  Однажды я отважился принести цветы к ней в гостиницу. Хитростью и обманом я усыпил бдительность служащих у стойки гостиницы, сказав, что я из комитета по культуре. Вид у меня был солидный: портфель, который я всегда носил с собой — я вам не сказал, что я – врач скорой помощи, служебный портфель был для меня, как сегодня – мобильный телефон для тинэйджера, в руках – букет цветов.   С этим букетом я поднялся в лифте, номер ее апартаментов я уже знал заранее. Певицу по телефону предупредили о визите представителя комитета по культуре. Я позвонил в звоночек на двери ее номера. Открыла дверь она, моя королева, но позади ее стоял очень высокий мужчина, прямо гигант. От этого гиганта сильно несло выпивкой, кажется, водкой. Кроме того,  он пошатывался. «Да-да, я слушаю вас», — начала артистка. Я стал говорить заготовленную заранее речь, о том, как я ее обожаю. Совершенно неожиданно я получил сильный удар в нос от еще более обожавшего ее высокого мужчины. Он разбил мне нос, у меня даже пошла кровь. Я – человек среднего роста, но в молодости я занимался боксом. Когда-то в спортивной схватке мне сломали переносицу, чем, как многие заметили, была улучшена форма моего носа. Здесь я отчасти был похож на Роберта Кона*. С тех пор нос стал моим слабым местом. Все-таки я тогда еще не потерял своей боксерской реакции: получив удар, я мгновенно отреагировал хуком справа. Гигант вдруг неожиданно и к моему ужасу упал на пол, перегородив вход в номер. Предмет моего обожания вскликнул и отступил назад, закрыв лицо руками. Я был просто в шоке, я не знал, что мне делать. Наконец, мы оба, я и она, но не гигант, пришли в себя. «Что вы наделали?», — сказала она. «Я – врач, — сказал я, — я что-нибудь придумаю». Поднять такого великана я был не в состоянии. Я слегка потянул его от двери внутрь номера, у меня получилось. Тело по натертому паркету скользило достаточно легко. Я посчитал его пульс. Он был частым, но близким к норме. Дыхание, на мой взгляд, тоже было почти в порядке. Может быть, своим ударом я просто временно вырубил  его сознание, так сказать, послал его в нокаут? Я все-таки сильно беспокоился за него. У меня с собой был шприц и какое-то общеукрепляющее лекарство. Я закатал ему рукав рубашки и ввел его. Гигант вздрогнул и застонал, но не очнулся. «С ним все будет в порядке, — сказал я, — но нельзя же напиваться до такой степени».  «Да, вы правы, — отвечала она, — я буду с ним расставаться». Это звучало немного не по-русски, но я был удивлен прежде всего большой простотой ее слов. «Так что вы хотели мне сказать?» — спросила она. Наконец, я вспомнил о цветах и заготовленной речи. После всего случившегося прозвучала она совершенно невнятно, но цветы были вручены. «Вы спешите? — спросила она. Я понял это как намек на прощание. «Не особенно, — сказал я, — но все-таки надо идти». «Где вы живете? – спросила она, — я пришлю вам билет на мой следующий концерт». Я записал ей адрес и простился. Несколько раз я получал от нее по почте билеты на ее концерты, потом это как-то забылось, и я ходил на концерты как все другие, помня, однако, о цветах. Она же меня совершенно позабыла и принимала мои букеты так же, как и от других своих поклонников.

Прошло много лет. Я женился, разводился, заводил детей, словом все было как у многих других людей. Недавно она вновь приезжала в мой город с концертом. Конечно, был полный аншлаг и цветы. Пришел с цветами и я. Что-то меня толкнуло на лирическое настроение, я решил вручить ей цветы не из зала, а после концерта. Когда основная публика уже схлынула из зала, я прошел за кулисы по направлению к гримерке. Перед этой таинственной комнатой толпились люди. Все они желали засвидетельствовать певице свое почтение и вручить цветы. Стоять в очереди мне не хотелось. Перед комнатой был столик, на который помощница устанавливала цветы тех, кто, как и я, не мог долго ждать. Нетерпеливые люди вкладывали в цветы записки с признаниями в любви и уходили. Я тоже передал помощнице свой букет, в который вложил свою визитку: «Д-р … наук, профессор, начальник …», и стал спускаться вниз к гардеробу. Пока я шел, в моей голове что-то щелкнуло, я что-то понял. «Какой же я дурак», — мелькнуло у меня. Я вернулся к двери заветной комнаты и нашел свой букет. Вынув визитку, я перечитал ее. «Профессор кислых щей, — злорадно подумал я, — нет, здесь это не катит**, inaccrochable***, как сказала бы Гертруда Стайн». Я бережно спрятал визитку в портмоне и вышел из театра.

* Герой романа Хемингуэя «Фиеста»

** Не пройдет, не годится (жарг.)

*** Здесь: не приемлемо (франц.)