Автор: ПОБЕДА МУРСИ В ЕГИПТЕ: ПЕРВЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ АМЕРИКИ И БОЛЬШОГО БЛИЖНЕГО ВОСТОКА
Роберт Сатлофф
http://www.sapulse.com/new_comments.php?id=4241_0_1_0
Перевод с английского Игоря Файвушовича, Хадера
АНАЛИЗ УЧЁНЫХ ВАШИНГТОНСКОГО ИНСТИТУТА БЛИЖНЕВОСТОЧНОЙ ПОЛИТИКИ
В то время как полномочия нового президента Египта могут быть ограничены, было бы ошибкой недооценивать его способность влиять на политические изменения в стране и за рубежом. Перед любыми дальнейшими контактами с лидером «Мусульманского братства» администрации Обамы нужна полная ясность, как может повлиять политика Мурси на жизненно важные интересы США.
И для жителей Ближнего Востока, и для американцев, победа Мухаммеда Мурси на президентских выборах в Египте является переломным моментом. Спустя восемьдесят четыре года после того, как никому не известный школьный учитель основал «Мусульманское братство», и почти шестьдесят лет, как египетская армия свергла короля и создала республику, успех Мурси создаёт перспективу исламистского правления в самом мощном и густонаселённом арабском государстве.
Для Соединённых Штатов избрание Мурси, в сочетании с ликвидацией Усамы бин Ладена в прошлом году, означает переход от угрозы насильственного исламистского экстремизма к новым, более сложным задачам, связанным с расширением прав и возможностей, в настоящее время ненасильственной, но не менее амбициозной, формы исламистского радикализма.
Как ни странно, «общепринятая» точка зрения на победу Мурси несколько другая. «Нью-Йорк Таймс», например, описала его избрание лишь как «символический триумф». Газета считает, что военные, которые стоят у власти в Египте, – Верховный совет вооружённых сил (), – лишили президента значительной доли исполнительной власти. Совет издал на прошлой неделе «конституционную декларацию», предписывающую судебной власти роспуск парламента, контролируемого исламистами, создав ситуацию, при которой он сохраняет контроль, как над процессом написания новой конституции, так и сроками и законами для новых парламентских выборов.
Однако было бы серьёзной ошибкой зацикливаться на препятствиях, поставленных армией на пути исламистов, не оценивая замечательные способности последних заполнять любой политический вакуум, который возможно заполнить. Это происходит, – во-первых, путём их активизации на площади Тахрир, чтобы унаследовать революционный дух светского населения, во-вторых, – чтобы устранить всех желающих завоевать три четверти мест на парламентских выборах, и, в-третьих, – чтобы взять президентскую власть в свои руки.
Исламисты Египта побеждали на каждом этапе за последние семнадцать месяцев, когда они сталкивались с политической проблемой. Возможно, сейчас неразумно не делать на них ставку просто потому, что Военный совет тщательно поддерживал действия арьергарда. И в зависимости от того, как разыграет свои карты, оставшиеся на руках, препятствия, которые он разбросал на пути монополизации власти исламистами, не могут сорвать амбиции «Мусульманского братства». Однако вместо этого начало переговоров – это лучшее возможное предложение и сохранение военной прерогативы в государстве, контролируемом исламистами.
НА РЕГИОНАЛЬНОМ УРОВНЕ
Региональные последствия победы Мурси трудно преувеличить. Ключевым является то, что Египет не начнёт играть мускулами в ближневосточной политике, – а совсем наоборот. Каир, будучи раздосадован внутренней политикой, по крайней мере, в течение 2012 года, будет по-прежнему вне игры на арабской, африканской, средиземноморской и других основополагающих мировых сценах, на которых он был игроком в течение некоторого времени. Но убедительный образ победы «Братства», скорее всего, преодолеет эту жёсткую реальность. Даже при власти Мурси, опустошённой военной диктатурой, и его драматичной победе, сведённой на нет почти недельным ожиданием её подтверждения, пример политического успеха «Ихван» (исламская религиозная милиция – И.Ф.) станет сильным опьянением для некоторых, а для других – ядом.
В то время как подтверждение победы Мурси может избавить Египет от потенциально опасного противостояния между исламистами и военными, волна шока будет ощущаться на всём Ближнем Востоке. Её размах простирается от Синайской пустыни, где воинствующие исламисты будут подталкивать лидера «Ихван» к конфронтации с Израилем, до пригородов Алеппо и Дамаска, где пример Мурси станет стимулом для борьбы исламистов с властью алавитов; и далее, до столиц многих арабских государств, в частности, монархий, где выжившие лидеры в ужасе от перспективы того, что исламистские революции могут козырять своими требованиями религиозной легитимности и пойдут ва-банк в своей политике «железного кулака в бархатной перчатке», чтобы не допустить стремления к переменам.
Реакции разных стран будут отличаться друг от друга. Богатые страны Персидского залива, более напуганные популистскими посланиями «Братства», чем приветствиями их исламистского контекста, предложат помощь Египту, но достаточную лишь для того, чтобы спасти эту страну от голода. Иордания, зажатая между египетским исламистским молотом и сирийской джихадистской наковальней, будет приближаться к Вашингтону и Израилю. Со своей стороны, Израиль будет цепляться за , с которым сегодня он имеет более тесный контакт и более хорошие отношения, чем когда-либо за последние годы. Другими словами, в этой игре все будут тянуть время.
ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ВАШИНГТОНА
Администрация Обамы явно не обезумела от прихода к власти президента Мурси. Опасаясь массового насилия, которое могло бы вспыхнуть при объявлении о победе Ахмеда Шафика, Белый дом, вне всякого сомнения, вздохнул с облегчением, когда был объявлен другой победитель. Даже когда была возможность – перед вторым туром президентских выборов – сигнализировать о своей обеспокоенности по поводу того, что победа Мурси может негативно сказаться на интересах США с точки зрения региональной безопасности или гражданских свобод, американская администрация решила не делать этого. Вместо этого она ограничилась успокаивающим заявлением о «построении демократии, отражающей ценности и традиции Египта» – что бы это ни означало, – учитывая 5000-летнюю историю страны фараонов и деспотического правления.
В самом деле, только тогда, когда это уже не имело значения – после объявления победы Мурси – Белый дом издал официальное заявление, особо подчеркивающее важность «соблюдения прав всех граждан Египта, – в том числе женщин и религиозных меньшинств, таких как христиане-копты». В нём отмечалось, что для Египта «важно» сохранить свою роль как «столпа регионального мира, безопасности и стабильности». Это сильные слова, которые могли бы найти отклик у ключевых избирателей, если бы они прозвучали раньше. Предполагая, что выборы были достаточно чистыми, то же самое сообщение, – обращённое публично и лично вице-президентом или Госсекретарём до выборов, – могло бы повлиять на их результат.
Победа Мурси, возможно, предотвратила внутриегипетский кризис в ближайшем будущем, облегчив задачи администрации США. США уже стоят, по крайней мере, перед лицом двух других неизбежных кризисов на Ближнем Востоке (провал «ядерных» переговоров с Ираном и вспышка вражды между Сирией и Турцией, которые могут втянуть Вашингтон в войну с Асадом, которую США избегают любой ценой), но долгосрочные последствия этих кризисов являются потенциально ужасными
Даже с ограниченными полномочиями, Мурси будет иметь значительное влияние на три основных национальных решения. Во-первых, будет ли новое правительство Египта решать свои неотложные экономические проблемы путём присоединения к популистским требованиям «социальной справедливости» или к требованиям инвестиций в бизнес, ориентированный на рыночные реформы? Во-вторых, выступит ли оно за приоритеты исламизации общественного пространства как способ вознаграждения сторонников и противодействие горькой пилюле жёсткой экономии? И, в-третьих, будет ли «Братство», ободрённое победой на выборах, экспортировать свой политический успех на Западный берег, в Иорданию, Сирию или куда-нибудь ещё как часть усилий для активизации бездействующей региональной роли Египта?
Трудно представить себе Египет под руководством Мурси, проводящий политику, которая совпадает с интересами США при решении всех этих трёх вопросов; более того, он вполне может продолжить политику, проблематичную для США в каждом из них.
Выяснение намерений Мурси в отношении этих вопросов – и оценка его реакции на предстоящие расходы – поэтому приоритетной задачей Вашингтона является рассмотрение вопроса о воздействии на Египет в случае, если тот выберет курс конфронтации. Несмотря на прежние успокаивающие слова Мурси, президент Обама должен воздерживаться от дальнейших знаков одобрения до тех пор, пока новый лидер и правительство, которое будет возглавлять Мурси, не прояснят свой подход к этим основным вопросам.
Вряд ли имеет смысл прежде поддерживать Мурси только в политическом плане, не говоря уже о политической подоплёке планирования первого визита в Вашингтон египетского президента. Он воспевает ХАМАС, обещая «пересмотреть» мирный договор между Египтом и Израилем, создал в Шаркии «Комитет борьбы с сионистским проектом» и подготовил проект «Братство» против женщин», а также проект предвыборной платформы, направленный против коптов.
Подобная ясность также предлагает ключ к ещё более фундаментальному вопросу. Десять лет назад бин Ладен предложил модель исламистского правления – строгую, манихейскую и кровожадную, которую мусульманские массы отклонили не из-за её идеологической цели создания Исламского государства, а из-за её садистских, бесчеловечных методов, особенно в отношении невинных мусульман, которые были либо целями, либо случайными жертвами резни бин Ладена.
Модель исламистского правления «Братства», несомненно, отличается от модели бин Ладена, но в чём это различие – в средствах, целях или том и другом? До того, как эта модель, как вирус, пришла на Ближний Восток, – притом, что многие его жители рассматривают Вашингтон как благословение, тем не менее, – администрация Обамы должна создать ряд политических дилемм для нового президента Египта и его коллег, чтобы прояснить ответы на этот ключевой вопрос. Учитывая то, сколько крови и денег было истрачено, чтобы предотвратить распространение посланий аль-Каиды, неспособность пролить ясность на этот важнейший вопрос может означать катастрофу для оставшихся партнёров Америки на Ближнем Востоке.
Роберт Сатлофф – американский писатель, с января 1993 года — исполнительный директор Вашингтонского Института ближневосточной политики (WINEP).