Оксана Паскаль (5 октября)

Известный журналист, колумнист The Times and The Sunday Times, Мэтью Сайед (чтобы не было лишних вопросов, британец смешанных кровей, пакистанской и валийской), вчера побывал среди «мирных» акционеров за слезинку. Изюминки тексту добавляет тот факт, что многие давно махнули рукой на такие издания, как Times, считая их ангажированными и пропалестински настроенными. Статью, пусть очень длинную, я хочу привести полностью (английский оригинал статьи здесь: https://www.facebook.com/Dizzyben/posts/pfbid0vFEN3ZsLRuCGRAQMyYdmdoZvRQKrb6xTj1ogXLE69y2KNrtHefL12C1RavLf6HJFl). Там важны все детали:

«Полиция арестовала 493 человека на пропалестинской акции на Трафальгарской площади, где я столкнулся с оскорблениями, бранью, невежеством и злобным, бездумным антисемитизмом — в стране, которая любит гордиться своей терпимостью, верховенством закона и взаимным уважением.

На нижнем уровне площади в тени Национальной галереи стоит кольцо людей, окруживших несколько сотен других, держащих плакаты в поддержку Palestine Action — организации, признанной террористической.

Я подхожу к группе из трёх женщин — им, наверное, около пятидесяти, с тёмной кожей, говорят с британским акцентом — и одна из них узнаёт меня:

— «Вы тот журналист, Мэттью Саид».
— Да, можем ли мы поговорить?

Они соглашаются, и я задаю, как мне кажется, вполне добросовестный вопрос, чтобы понять их позицию и причины их присутствия:

— «Кого вы считаете ответственным за происходящее в Газе? Думаете ли вы, что ХАМАС несёт хоть какую-то ответственность?»

Чтобы не было недопонимания, это был весь мой вопрос. Я не говорил ничего другого о ХАМАС: ни о том, что их учредительная хартия призывает к убийству евреев; ни о том, что они неоднократно заявляли о желании снова и снова совершать зверства, подобные тем, что были 7 октября; ни о том, что их финансирует Иран, стремящийся стереть Израиль со страниц истории; ни о том, что иранские муллы порой намекали, будто мусульмане обязаны убивать евреев, где бы те ни находились — возможно, вдохновив мужчину по имени Джихад, сына сирийца, называвшего боевиков ХАМАС «людьми Бога на Земле», который пытался устроить массовое убийство в Манчестере.

Нет, всё, что я спросил: «Частично ли ХАМАС несёт ответственность?»

Вот что произошло дальше, когда их приветливые лица превратились в… что-то иное:

— «Уходи», — сказала одна. — «Уходи. Ты действуешь недобросовестно. Мы не хотим с тобой разговаривать. Просто ***вали отсюда. Это такая скучная, заезженная реплика. Ты отвратителен».
— «Я отвратителен?»
— «Да, ты отвратителен. Ты не журналист. Очень ясно, какая у тебя здесь позиция».

Теперь их голоса становились всё громче:

— «Проваливай».
— «Спасибо за ваше время, я это ценю», — сказал я, отступая, но они не закончили:
— «А что ты вообще здесь делаешь? Ты предвзят. Надеюсь, никто никогда не купит твою книгу. Ты шарлатан. Ты е***й расист».

Люди вокруг нас начали поддакивать:

— «Хорошо сказала, сестра».
— «Да, правильно!»

Другие в толпе начали аплодировать. Я заметил высокого мужчину с палестинским флагом в нескольких метрах от меня — он показал на меня пальцем, хотя я не понял, зачем.

Ко мне подошла молодая женщина и сказала:
— «Я видела тебя весь день — ты пытаешься вывести людей из себя».
— «Я всего лишь спросил, несёт ли ХАМАС хоть какую-то ответственность. Это так уж провокационно?»
— «Ты пришёл сюда, чтобы устроить неприятности — и ты их получишь», — сказала она.

Жаль, что я не могу сказать, будто это был единичный случай. Я поговорил как минимум с двумя десятками людей, и за исключением двух (включая замечательного чернокожего мужчину из северного Лондона, который говорил умно и вежливо), мотив их присутствия был очевиден, силён и непреклонен: ненависть к евреям.

Я слышал теории заговора («7 октября — это инсценировка под ложным флагом»), кровавые наветы, а также широко распространённую точку зрения, что манчестерское нападение было не чудовищным терактом, а заслуженным возмездием “злому народу”.

У меня сложилось впечатление, что многие почувствовали себя свободнее высказывать то, что действительно думают, потому что рядом были единомышленники — классический симптом менталитета толпы.

Наверное, больше всего меня поразил резкий контраст между внешне мирным характером протестов — люди держали флаги, при аресте обмякали, так что четырём полицейским приходилось нести каждого из них, — и жестокостью и насильственностью их взглядов.

Когда полиция уводила пожилого протестующего, с которым я немного говорил ранее (и который был глубоко убеждён в правоте своей ненависти), собравшиеся начали кричать на молодых офицеров:

— «Позор вам! Позор вам!»
— «Но разве они не выполняют приказы демократически избранного правительства — даже если вы с ним не согласны — и не поддерживают верховенство закона?»

— «***ть демократию. ***ть полицию».

Мало кто называл мне своё имя — за исключением Джулии и Иэна, Мусы из северного Лондона, Ахмеда из Оксфорда и Джереми из Лайм-Реджис; все остальные предпочитали изливать свою ненависть анонимно.

Возможно, вы скажете, что эти люди не представляют Великобританию в целом. Но, если учесть протесты в Лондоне и Манчестере, последовавшие за нападением в самый священный день еврейского календаря в четверг, и десятки других маршей, которые прошли с 7 октября, трудно переоценить силу и всё более напористый характер антисемитизма.

Вам, возможно, не будет сюрпризом узнать, что большинство из них были ярыми левыми.

Мне почти хотелось заплакать, когда ещё один анонимный ненавистник — лет двадцати двух, белый, с акцентом образованного среднего класса — начал читать мне лекцию об интерсекциональности и колониальном угнетении. Это было как игра в «woke-бинго».

Я не удержался и спросил о положении женщин в Газе, но его лицо тут же стало пустым:

— «С чего ты, б***ь, взял, что женщин там угнетают?»

— Эм… Amnesty International.

Это на мгновение выбило её из колеи, так как она не сразу поняла, как вписать Amnesty в структуру «мирового заговора, финансируемого евреями». Но она быстро взяла себя в руки:

— «Ну, об этом я не читала, зато читала о еврейской оккупации и геноциде».

Ещё один поразительный момент в эпоху свободно доступной цифровой информации — это поразительное невежество и отсутствие любопытства у этой якобы политически мотивированной группы.

В прошлый понедельник Трамп объявил о возможном завершении конфликта в Газе в результате дипломатического прорыва, когда почти дюжина мусульманских стран подписала проект мирного соглашения вместе с Израилем.

Я вовсе не поклонник Трампа, и вполне возможно, что это соглашение ещё развалится, но нет ни малейшего шанса, что чего-то подобного смог бы добиться Джо Байден — не говоря уже о Камале Харрис. Вкупе с эпохальными «Авраамскими соглашениями» это свидетельствует о дипломатической настойчивости американского президента.

Но как отнеслись к этому прорыву здесь, на площади? Что чувствовали протестующие, которые «рыдают» о судьбе жителей Газы, услышав о возможности окончания убийств?

Могу утверждать: почти никто из тех, с кем я говорил, не проявил ни малейшего интереса.

— «Я за этим не следил».
— «Я об этом не читал».
— «Если Нетаньяху это подписал, значит, это ужасно».

Но разве это не хорошо — если это положит конец бойне?Пауза.

— «Но это не будет справедливым миром».

Мне не нужно было задавать уточняющий вопрос — ответ был очевиден. Никакой мир не может быть «справедливым», если в нём участвует «малый Сатана», особенно если вместе с «большим Сатаной».

Гарвардский антрополог Джозеф Хенрич сказал, что идеология «не только ослепляет, но и связывает». Нигде это не проявляется так ярко, как в случае с антисемитизмом. Многие из этих людей не просто ненавидят евреев — у них есть идеология, которая оправдывает и легитимизирует эту ненависть; идеология, надёжно защищённая от любых сомнений нежеланием вступать в диалог с чем-то, что могло бы её поколебать.

В этом смысле она не так уж и отличается от близорукого фундаментализма той самой группы, которой здесь так многие восхищаются — ХАМАС.

Я покинул Трафальгарскую площадь с ещё большей убеждённостью в том, что правительство проявляет преступное бездействие в ответ на рост антисемитизма в последние годы. Сейчас — время для решительных действий. В противном случае нас ждут новые зверства, подобные манчестерским, и всё больший страх среди общины, которая внесла огромный вклад в эту страну и когда-то считала её местом убежища».