Автор: Вот говорят, что сейчас в России идет одичание, культура скатывается вниз, молодежь — «эх, разве мы были такими».
Это отчасти верно, и примеров можно привести много, но вместе с тем…
Пишут неграмотно, но свободно.
Одеваются порой дико, но не боятся самовыражения.
Живут не всегда праведно, но их жизненные пути — и профессиональные, и личная жизнь — куда разнообразнее.
Так что освобождение идет об руку с одичанием. Так было и после большевистской революции.
Потом вольности были урезаны по самый край. Вместо сексульных свобод и нерегистрируемых браков — тошнотворные разбирательства аморального поведения, а вскоре школьники опять стали ходить в форме и чинно складывать руки на парты.
Мне кажется, уважамые коллеги, что тут есть и еще один аспект. Самое что ни на есть свободное общество тоже нуждается в какой-то форме закона, порядка, и системы защиты этого закона и порядка. И вся штука состоит в нахождении правильного баланса между «законом» и «свободой».
Баланс к тому же и сам должен быть сбалансирован 🙂 Что достигается отнюдь нелегко …
Если говорить о внешней свободе — свободе социума, то вспоминается окуджавское: «Свобода это вольница, ограниченная законом». Ничем, кроме закона, эта свобода не обеспечивается. Я тут противоречия между свободой и законом, обеспечивающим для людей свободу, о которой Ф.Ниринг говорил: «Свобода это возможность быть и стать». Но для этого и законодателям, и людям надо обладать хотя бы некоторой, минимально-необходимой внутренней свободы, позволяющей не бояться свободы внешней. Внутренне несвободные не могут ни создавать обеспечивающие свободу законы, ни следовать им.
Я говорила и о внутренней, и о внешней свободе. Внутренней обычно бывает меньше, чем внешней.
Абсолютной свободы не существует. Хочется позагорать ночью, и никто не запрещает, но… Хочется играть в теннис, и никто не запрещает, но болят колени. Хочется отправиться в неспешное кругосветное путешествие, и никто не запрещает, но тогда придется расстаться с хорошей работой.
Мы всегда ограничены физически, финансово и еще надцатью чем, но часто не пользуемся и той свободой, которая есть.
Или, может быть, N+1 ограничений, никак, впрочем, не отменяющих возможностей свободного выбора (например, ночью — хотеть позагорать и чувствовать дефицит свободы из-за отсутствия УФО или свободно в ночной прохладе звёздным небом полюбоваться?) имеют спрос как раз для сокрытия от самих себя лежащих мёртвым грузом свободных возможностей. И потом — свобода и «я хочу» всё-таки разные вещи. Марксово «Свобода есть осознанная необходимость», если не висеть на голом крючке «советского марксизма», имеет в виду осознание именно необходимости, причём необходимости внутренней: «Не могу иначе». Наконец, об абсолютной свободе: нет её. Тут Мамардашвили совершенно прав: свобода это когда свобода одного имеет своим условием свободу другого. Не просто кончается у носа другого, а имеет условием. Это, может быть, главная точка, в которой внешняя и внутренняя свободы непротиворечиво, взаимосодействующе смыкаются.
100%. Это воинственные ля-ля-ля держиморд, людей внутренне несвободных, ментальных старперов и делающих на таких утверждениях свой бизнес. Да в общем много таких мизантропических заходов: литература/поэзия/читатель умерли или лежат бездыханные в глубокой коме кризиса, дети деградируют и проч. Причём ведь с древности: в море уже тысячи лет назад исчезла рыба, мир рушится… В «Литературке» когда-то было: «С каждым поколением дети становятся всё хуже, а родители всё лучше. Таким образом, из всё более плохих детей получаются всё более хорошие родители». Но юмор — не свойство этих товарищей. Исполать им — пусть тарахтят.