Гасан Гусейнов. На каких языках говорят в ваших городах?

Наследники свежераспавшихся империй, когда оказываются в новоиспеченных национальных государствах, часто испытывают неприятные чувства. Не только русские, десятилетиями жившие где-нибудь в «Советской Прибалтике» или в «Солнечном Закавказье» и никогда не испытывавшие ни желания, ни потребности учить местные языки, но и обрусевшие за советское время меньшинства, потерявшие свои родные языки. Я знал одного азербайджанца, который сразу после службы в армии отправился на комсомольскую стройку куда-то в Тюмень, сделал карьеру, по-русски говорил с характерными ошибками и сильным акцентом, но вот от родного языка у него только этот акцент и остался. Сколько таких людей, оказавшихся между двумя языками, ни советская, ни постсоветская статистика не сообщает.

А сколько армян, бежавших из Азербайджана или из России в Армению и вдруг обнаруживших вроде бы очевидное: чтобы стать армянином или армянкой в Армении, предстоит выучить армянский язык… Если тебе пять или пятнадцать лет, это одно, а если пятьдесят?

Не это ли ждет и многих русскоязычных азербайджанцев, осевших в РФ, получивших российские паспорта, но внезапно осознавших, что живут они больше не в империи, а в поднимающемся национальном государстве? И что выбор между режимами может не быть добровольным?

Между тем, многие армяне в Азербайджане прекрасно говорили по-азербайджански, преподавали на этом языке и сам этот язык в столичных школах, но только до того момента, когда им пришлось бежать — кому в Германию, кому во Францию, кому в Россию.

А на азербайджанцев, встречным потоком бежавших из Армении (в отличие от бакинских или сумгаитских армян, это были преимущественно сельские жители), на них на новой родине приклеили оскорбительную кличку «еразы» («ереванские азербайджанцы»). За что? За то, что привезли с собой, помимо своеобразного языка, еще и навыки жизни и язык соседнего народа, ставшего врагом.

Разумеется, это слишком эскизное, почти карикатурное описание той трагедии, свидетелями которой стали люди моего и чуть более старших поколений, заставшие события 1940-х-2020-х. «Этнические чистки» и «депортации», «резня» и «погромы» — эти термины описывают конкретные события-вехи. Географические названия — Сумгаит и Ходжалы, Агдам и Степанакерт, Шуша и Шуши, Арцах и Нагорный Карабах — звучат в памяти миллионов людей не так, как их будут произносить читатели историко-географических атласов уже в недалеком будущем.

Современники, жившие в этих городах и вынужденные оставить их на многие десятилетия или навсегда, испытывают боль. Внешние наблюдатели скажут только: «Ну да, назвались бывшие советские республики национальными государствами, вот и приступили к этнической консолидации сразу по миновании советской эпохи».

И в самом деле, когда территория нынешних Армении и Азербайджана входила в состав Российской империи, армяне составляли треть населения Баку, а азербайджанцы — почти половину населения Еревана (эти данные сообщает Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона 1890-х гг.). Советский век, присвоивший прежним губерниям национальные имена, только заложил шаткую основу под будущее превращение их в национальные государства. Кто понял это раньше, кто уехал до потрясений 1992–2020-х гг., тому крепко повезло. Кто строил иллюзии, совершил, оказывается, роковую ошибку».

Это не значит, что бежать с места роковых событий — это всегда дальновидно и мудро. В 1948 году, накануне удара арабских государств по Израилю с целью уничтожения «сионистского образования», территорию тогда еще лоскутного и не успевшего стать на ноги еврейского государства Палестины покинули сотни тысяч арабов. Считалось, что сразу после того, как соседей-евреев сбросят в море могучие арабские государства, они смогут вернуться. Однако этого не произошло. Более того, в ходе Шестидневной войны 1967 года большой части палестинских беженцев пришлось снова бежать в соседние арабские страны. Тем временем, начиная с 1948 года, встречным потоком из арабских и не арабских мусульманских стран Большого Ближнего Востока и Северной Африки в Израиль бежали евреи. Правда, единственной страной, куда они могли отправиться без угрозы нового преследования, был Израиль. И сегодня, благодаря еврейским беженцам из арабских стран и их потомкам, у государства Израиль имеется самое глубокое знание об арабском мире, чем где бы то ни было еще на этой просторной планете: у сотен тысяч израильтян есть второй родной язык — арабский.

Кто-нибудь скажет, мол, ну и что, вот у выходцев из СССР в Израиле есть русский язык, и сильно он помог государству? Отчасти возражение это справедливо. И недавняя дружба текущего премьер-министра Израиля Нетаньяху с текущим же главой РФ заслонила от израильского общества антисемитский и антиизраильский характер путинского режима. И все же, какими бы ни были исторические ошибки, проистекающие из переоценки собственного знания, само по себе многоязычие граждан страны в конечном счете спасительно именно в условиях кризиса.

З1 декабря 1890 года была проведена перепись населения в столице одной из величайших тогдашних империй — Австро-Венгерской.

Вот что писали об этом в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона в 1892 году:

«По количеству населения (1380917 чел.) Вена занимает четвертое место в Европе. В 1880 г. на том же пространстве было наличного населения всего 1090119 чел. На общую сумму 1380917 чел. (в том числе военных — 22651 чел.) женщин приходится 51,63%. Из всего наличного населения В. только 471331 чел. или 33,54% уроженцы В. При сравнении с прежними годами оказывается, что с каждым годом коренное население В. пересиливается пришлым: — оно составляло в 1880 году 35,2%, в 1869 г. — 44,6%, в 1850 г. — 57,6%, в 1830 г. — 69,8%. По вероисповеданию население Вены распадается на следующие группы: римско-католического исповедания — 1293175; греко-униатского — 2012; православного — 2471; лютеранского — 35296: кальвинистского — 6647; иудейского — 112495. Грамотных, т. е. умеющих читать и писать, насчитывается 1137654, или 83,37%, полуграмотных — 14714, или 1,08% безграмотных — 212180, или 15,55%.

По национальностям распределить венское население на основании официальных данных можно лишь приблизительно, так как в Австро-Венгрии при переписях принято отмечать не национальность, а „разговорный язык“ (Umgangssprache) населения. Из 1214363 чел. населения Вены, считающих своею родиною Австро-Венгрию, говорит по-немецки 1146633, или 94,42%; остальные 5,58% приходятся на долю иноязычного населения Вены, из которого по-чешски, моравски и словенски (словацки) говорят 65630, по-польски — 2213. Других народностей — менее 2000 каждой. Число говорящих на славянских языках занижено, во-первых, потому, что в счет не вошли проживающие в Вене славяне из других государств; во-вторых, потому, что многие славяне, отказавшись от своей народности, находят для себя более удобным или выгодным выдавать себя за немцев; других отмечают немцами их начальники или хозяева. Действительно, по славянским (чешским) источникам, славян в Вене насчитывается до 100000 человек, и эта цифра гораздо ближе к истине. На все наличное население Вены насчитывается 3964 слепых, глухонемых, душевнобольных, слабоумных кретинов. Лошадей в В. числилось 33393; коров и быков — 14281; коз — 2972; свиней — 3682; пчел 1486 ульев».

По родному языку определяли национальность не только в столице Австро-Венгрии, но и в Санкт-Петербурге, столице империи Российской.

Согласно переписи конца XIX века, носителей русского языка в Петербурге было больше 85 процентов, меньше одного процента населения называли родным языком украинский и белорусский. Самые многочисленные меньшинства называли своими родными языками немецкий, польский, финский, еврейский, шведский, эстонский. Постепенно Петербург становился столицей многоязычной империи.

Вторая столица Австро-Венгрии — Будапешт — тоже не была однообразна в этноязыковом и религиозном отношении. Тот же энциклопедический словарь сообщает о городе, что в 1836 г. он насчитывал 105171 жителей, а в 1886 г. уже 422557 жит. Около 70% населения католики, 20% евреи, почти 10% протестанты, православных менее 1%. По языкам статистика насчитывает 65% говорящих на венгерском, 30% — на немецком, 5% — на славянских языках.

Если что и является важным признаком имперскости, то это не кичливое подчеркивание подавляющего большинства носителей главного («государствообразующего», как говорят в РФ) языка, а внимание к множеству населяющих столицу государства меньшинств. Отношение к языкам и верованиям традиционно притесняемых меньшинств играют первостепенную роль при оценке качества жизни и титульного большинства отпочковавшегося от империи национального государства.

Интересна в этом отношении языковая статистика Будапешта — второй исторической столицы Австро-Венгрии (с 1867 до 1918 года) и первой столицы независимой республики после распада империи.

В 1920 г. христианами различных деноминаций (прежде всего, католиками) называли себя больше 70% населения Будапешта, в 1949 — 90%, а в 2011 — уже только 40%. А вот иудеи в 1920 составляли почти четверть населения Будапешта, в 1949 их было 6,5%, а в 2011 — всего 0,5% населения города. При этом, как писал 7 июня 2025 года в немецкоязычной «Будапештской газете» директор института германско-венгерского европейского сотрудничества при Будапештском университете имени Матьяша Корвина Бенс Бауэр, «Будапешт является единственной столицей Европы, в которой евреев больше, чем мусульман».

Высказывание, так сказать, амбивалентное: некто приглашает нас из одной фобии попасть в тень другой, никуда при этом не мигрируя.

Мы живем в мире не просто миграций, но настоящего беженства. Особенно — в Центральной и Восточной Европе.

По сведениям Чешского информационного агентства ЧТК, опубликованным в июне 2025 года пражской журналисткой Даниэлой Хонигманн (Radio Prague International),

«с 2001 по 2022 год число иностранцев, постоянно проживающих в Праге, возросло с 61.000 до 345.000. Таким образом, люди, родившиеся не в Чехии, составляют сейчас четверть от общего числа жителей Праги. Демографы говорят, что, если бы не этот приток, население столицы Чехии сократилось бы». Как это случилось с Будапештом в первой четверти XXI века, добавим мы.

Из нескольких миллионов украинцев, вынужденных бежать из-под российских бомб и от российских танков, уже в конце 2022 года в Праге нашли убежище, по статистике, которую приводит Даниэла Хонигманн, 170 тысяч человек. С большим отрывом за ними следовали в 2022 году словаки, россияне и вьетнамцы.

Если с 2016 по 2021 в год в Прагу прибывало примерно по 15 тысяч иностранцев, то за время войны в Украине столица Чехии принимает ежегодно в десять раз больше беженцев. Для многих Чехия стала не только перевалочной базой, но и местом, где люди хотели бы остаться хотя бы до конца войны.

Сейчас намного легче, чем это было даже полвека назад, сохранить родной язык или, лучше сказать, не утратить его, приобретая новые. Но все же происходит часто трагическое расставание с родными и близкими и — странная внутренняя эмиграция, когда ты, казалось бы, никуда и не уезжал, но перестаешь понимать окружающих тебя людей, говорящих вроде бы на том же самом родном языке, который учил в школе вместе со всеми. И тогда вся эта статистика не имеет для тебя никакого значения.