Марина Шаповалова (5 июля)

Изобретение «национальных историй» — часть процесса формирования наций. Ничего удивительного в том, что каждая нация, образуясь, искала и находила свои корни в глубокой древности, создавая собственную историческую мифологию. Как бы ментальный фундамент своего единства и обоснование права на политическое самоопределение. Понятно и то, что исторические мифы соседей не совпадали ни в чём, кроме датировки наиболее известных событий, трактуемых по-разному.

Что здесь интересно сегодня.

Например то, что до-национальные мифы происхождения основательно забыты. До полного непонимания, о чём там речь шла. Почему козацкая запорожская старшина производила себя от «козар» (хазар)? Да это же «перелицованный» шляхетский «сарматизм», в котором благородному сословию положено особое происхождение от давних воинственных племён. Никаких общих корней с мирно пашущими простолюдинами. Как и у русов веками ранее, которые тоже себя с подвластными славянскими племенами совсем не отождествляли.

Но то — дела давно минувших дней. Когда исторические мифы существовали в узких привилегированных стратах «для собственного употребления», никого вокруг не задевая и не вовлекая широкие массы в ознакомление с ними. Процесс нациестроительства требовал совсем иного подхода: национальная общность должна была осознаваться не избранными, не особым кругом, а каждым обитателем «нашей земли», чтобы её принадлежность не вызывала сомнений.

Лидером нациестроительства в 19 веке можно смело признать немцев. Не по временному первенству, а по технологичности подхода и по результатам. Учитывая, что, в отличие от французов, им пришлось создавать нацию не в границах единого немецкого государства и при наличии разных конфессий. То есть, из состояния не столь благополучного, как у соседних имперских народов, уже имевших свои государства, а в борьбе за его образование. Доказывая свои права на это. Потому, отталкиваясь от французского понимания нации, немцы обозначили себя «народом» (Volk) — общностью не территориальной, а культурной, природной, с глубокими корнями исторического единства.

«Войны выигрывают не генералы, а школьные учителя и приходские священники» — известная фраза, приписываемая Бисмарку. Хотя, скорее всего, он этого не говорил, но зато руководствовался во внутренней политике примерно такими соображениями.

О значении патриотического воспитания первым написал профессор географии и антропологии Оскар Пешель: «Народное образование играет решающую роль в войне. Когда пруссаки побили австрийцев, то это была победа прусского учителя над австрийским школьным учителем». Прусский учитель смог лучше убедить подрастающее поколение в том, что они с австрийцами — один немецкий народ. Австрийский учитель в обратном не преуспел, не внушил ученикам того боевого духа, которым побеждают захватчиков при полной уверенности, что они — захватчики. В итоге Пруссия получила Гольштейн и растущие перспективы, а император наш, Франц Иосиф, расстался с мечтой объединения всех немецких земель под своей короной.

Взявшись объединить Германию «железом и кровью», канцлер Бисмарк озаботился культурной унификацией страны. Языки национальных меньшинств и общин в Северогерманском Союзе и в Германском Рейхе (с 1871г) были исключены из системы образования. Поляки, литовцы, эльзасцы, евреи подлежали германизации и/или изгонялись. Католическая Церковь и образование были поставлены под государственный контроль. Образование постепенно становилось всеобщим, унифицировался «на прусский манер» язык, важнейшее место в образовательно-воспитательно процессе занимала дисциплина и милитаризация. В преподавании гуманитарных наук доминировали идеи особого исторического пути и особой духовной миссии германской нации — об этом свидетельствовала вся история. То есть, актуализированная историческая мифология, прекрасная во всех достижениях национального духа и несправедливая к народу, его носителю.

Романтический немецкий национализм придумали страшно далёкие от народа интеллектуалы — государственная школа его достроила до полноценной, всеобъемлющей национальной культуры, усилила и зарядила им целые поколения немцев. На рубеже веков и в первых десятилетиях 20 века националистический дискурс стал академическим, обрёл соответствующую терминологию и респектабельность — ученики школы времён Пешеля и Бисмарка выросли. Вместе с амбициями. И с середины 30-х годов 20 века показали миру логический финал хорошо спланированного, организованного и проведённого нациестроительства на основе этнической и культурно-языковой общности.

Никакие другие народы, примерно в то же время вступившие на тот же путь, такого успеха не достигли. Не хватило немецкой организованности и последовательности, немецкой дисциплины или просто удачи — кто знает. История не наказала аутсайдеров — напротив, подарила им шансы на обретение национальных суверенитетов без необходимости сражаться и побеждать.

Потому никто из них пока не доказал, что возможен другой финал победы учителя.