Джеймс Гринберг, профессор антропологии

«Мы часто слышали: не слушайте, что говорит Трамп — смотрите, что он делает. Это знакомый совет — практичный, даже циничный, но опасно неполный. Потому что в случае с Трампом язык — это не просто разговор. Это форма действия. Его слова не просто отражают его мышление — они формируют политическую реальность. Они обозначают врагов, тестируют границы допустимого и упреждают сопротивление.

В любом авторитарном движении язык играет центральную роль. Он не просто сопровождает насилие — он подготавливает почву для него. Он легитимизирует, подстрекает и маскирует. Слова — не вторичны по отношению к власти. Они — часть того, как власть работает.

Язык Трампа — его ограниченный словарный запас, характерные риторические приёмы, постоянное употребление оскорблений — это не просто выступления. Это политическая стратегия. Способ определить, кто “свой”, кто “угроза” и кого нужно устранить. Он обозначает цели, возбуждает преданность и снижает порог к репрессиям.

Как антрополог я изучаю, как язык формирует социальные границы — кто считается частью морального сообщества, а кто — за его пределами. Риторика Трампа действует именно так. Он не спорит — он навешивает ярлыки. А получив ярлык, людей и институты становится легче отвергнуть, дискредитировать или атаковать. То, что начинается как язык, становится основанием для действий: увольнение госслужащих, запрет книг, переписывание учебных программ, депортация мигрантов, криминализация инакомыслия.

Трамп говорит не для объяснения, а для поляризации. Несогласие он подаёт как предательство. Несогласных — как угрозу.

С самого начала он использует ограниченный набор провокационных терминов, чтобы стигматизировать предполагаемых врагов. Иммигрантов называли «насильниками», «преступниками», «захватчиками». Журналисты стали «врагами народа». Судьи — «коррумпированными». Университеты, обучающие критическому мышлению, объявлены «антиамериканскими». Со временем эти ярлыки распространились на демократов, либералов и даже республиканцев, отказавшихся от личной лояльности.

Слова вроде «социалист», «радикал», «глобалист», «фашист» утратили конкретное значение. Теперь они используются как взаимозаменяемое оружие. Обвинение превращается в категорию. А как только человека помещают в такую категорию, наказание становится не просто допустимым — оно ожидаемо.

Ничего в этом нет случайного. Трамп вновь и вновь использует ключевой набор слов — «нелояльный», «неамериканский», «подстроенный», «коррумпированный», «предательский» — и применяет их не только к людям, но и к целым институтам. В терминах антропологии, это форма работы по проведению моральных границ. Цель — отделить «народ» от предполагаемых врагов и свести политику к проверкам на лояльность.

Такой язык действует медленно, но неотвратимо. Оскорбления становятся лозунгами. Лозунги — категориями. Категории — политикой. А политика — актами исключения и репрессий: присяги на верность, чистки, слежка, массовые депортации.

В авторитарных системах подготовка часто начинается с языка. Слова идут первыми. Они определяют, кого можно причинить вред — и почему. Они упрощают сложную реальность до уровня угроз. Переворачивают презумпцию невиновности. Делают насилие мысленным, а потом — возможным.

У Трампа один и тот же шаблон: стигматизировать, изолировать, наказать. Сначала — иммигранты. Потом — мусульмане. Потом — журналисты. Судьи. Профессора. Теперь — университеты, политические оппоненты и даже республиканские чиновники, отказывающиеся следовать линии. Это не просто политика оскорблений — это языковая архитектура чистки.

Трамп понимает силу формулировок. Если критиков переопределить как предателей, их замалчивание выглядит патриотично. Если несогласие представить как подрыв, репрессии кажутся самозащитой. Если достаточно исказить значения таких слов, как «свобода», «лояльность» и «правда» — демократические нормы рушатся изнутри, сохраняя свою оболочку.

Это козлы отпущения — с чёткой структурой. Ответственность перекладывается на уязвимые группы, а власть укрепляется. Но Трамп идёт дальше — он институционализирует это. Его митинги — не просто политические события, а ритуалы обвинения и самоутверждения. Названы враги. Замерена преданность. Разыгрывается символическое насилие.

Глубинная угроза — не только в языке Трампа, но в размывании норм, которые прежде сдерживали его. Демократия держится не только на законах — но и на общих представлениях о справедливости, правде и самоограничении. Когда это подрывается, язык становится не средством общения, а орудием господства.
Это не спор о политике. Это атака на сами основы демократической культуры — на сложность, критическое мышление и плюрализм. Институты, которые защищают эти ценности — университеты, суды, пресса — систематически подрываются через повторение и клеймление.

Слова Трампа — не случайны. Они выверены. Они тестируют общественную терпимость, обозначают мишени и формируют то, что будет дальше. А «дальше» — если не остановить — не будет метафорой. Это станет реальностью. В законах. В политике. В повседневной жизни тех, кто обозначен как враг.

Повторение — это не ошибка этой системы. Это её функция. Постоянный поток обвинений изматывает сопротивление. Поощряет пассивность. Заменяет диалог рефлексией.

Вот почему мы не можем воспринимать риторику Трампа как фоновый шум. Это сигнал. Каркас для политической трансформации. Он уже меняет мышление миллионов американцев — о том, кто “свой”, а кто “чужой”, что такое демократия и для чего она вообще существует.

Авторитарные повороты редко начинаются с законов. Они начинаются с языка. Когда кого-то делают «неподобающим для упоминания» — его становится легче устранить.

Трамп уже сказал нам, что собирается делать. Он продолжает это говорить. Нам остаётся только поверить ему — и внимательно слушать.»