Марина Шаповалова (9 июня)

«Как такое возможно, – как бы спрашивает неизвестно кого условный современный либерал, – чтобы справедливость не восторжествовала, а агрессор не был бы повержен в своём логове и не расплатился за свои преступления?!.»

И сам тут же отвечает, публично и с пафосом, что такого не может быть, потому что не может быть никогда!
Наверно, Фукуяма в чём-то был прав, хотя совсем другое имел в виду: наступает конец Истории, потому как сбрендившее после Второй Мировой человечество дальше отказывается в ней жить. Предпочитает героическое самоубийство.

В ней, в Истории, представьте, окончательная победа безмятежного добра над агрессивным злом ну никак не предусмотрена, о гарантиях и речи не было. А с христианской точки зрения вовсе даже наоборот: Господь обещал завершить сей грандиозный эксперимент, когда мир окончательно от своего Творца своего отречётся, и ни у одного новорождённого не останется шансов спастись для жизни вечной. Впрочем, у бывших христианских народов давно другие божества в чести.

Да, в середине прошлого века удалось победить одно инфернальное зло. Одно из. А не зло вообще. Другое зло, ненамного меньшее, заняло почётное место за столом победителей. Из чего, вообще-то, следует, что на весах исторической вечности перевес сил добра был небольшим – может, потому и потребовалось заплатить за него столь высокую жертвенную цену. Это лишь догадки, мы не знаем что и как взвешивается на тех весах. Но что война могла окончиться другими итогами, не можем не знать. Наверно, забывать стали.

Слыхали же наверняка, что если бы нацисты не переборщили со своей расовой чисткой и «окончательными решениями», то Москву бы они взяли. А Европа, и до того уже взятая ими чуть менее чем целиком, начала бы, успокоившись, привыкать к новому порядку. Тогда Британия, наверно, отбилась бы до заключения с Гитлером унизительного мира. Военные действия прекратились бы, скорее всего, до конца 1943 года – подписанием последних капитуляций и перемирий. Американским Штатам в таком раскладе военное вторжение не угрожало бы – разве что, популярность идей национал-социализма росла бы и ширилась там следующие лет пятнадцать-двадцать. А потом…

Потом нацистская идеология европейского Рейха начала бы выдыхаться и терять пассионарность, обеспечившую её взлёт. Как это произошло с идеей коммунизма в СССР, получившей в результате победы 1945 года второе дыхание. Тем более, что по соседству на глобусе сначала бы просто жили-выживали, а со временем начали бы процветать свободные страны. Свободные от «в общем правильных», но, почему-то, не столь эффективных в экономическом смысле идей старика Адольфа, чего даже правоверные члены партии не могли бы уже не замечать. На немецких кухнях говорили бы о том, что пошло не так и почему. Немецкие поселенцы на восточных территориях постепенно стали бы воспринимать местных унтерменшей как «тоже людей». Международные связи и пути сообщения восстанавливались в духе мирного сосуществования двух систем. Диссиденты бежали бы из Рейха пользуясь ими или просто через пролив. В общем, многие знакомые вам детали для воссоздания этой альтернативной реальности можете просто перешить на другу подкладку. К моменту окончательной деградации и самообрушения гитлеровского Рейха его нацистская идеология себя бы полностью дискредитировала, от неё отреклись бы даже номенклатурные носители.

Поскольку для предположения возможности такого финала войны мы взяли за условие менее сатанинский оскал нацизма, без рвов, заполненных трупами и «планов по валу» для концлагерей, то общим счётом жертв войны было бы меньше. Хотя двум-трём поколениям обитателей оккупированных территорий не позавидуешь: выживать им было бы непросто и страшно. Политическая карта Евразии после распада Рейха – к последнему десятилетию ХХ века – выглядела бы совсем иначе. Большевистская власть вряд ли удержалась бы за Уралом. Границы других новообразованных государств можете себе нафантазировать по административно-территориальным прожектам Третьего Рейха.

А была бы сегодня какая-нибудь война и кого с кем, я не знаю. Может, как раз никакой не было бы, если бы предыдущие 80 лет «прогрессивное человечество» прожило бы без иллюзий о непременном торжестве воображаемой им справедливости.