Дмитрий Быков. БРЕМЯ БЕЛЫХ-2

Эмиграция – необитаемый остров…
Андрей Синявский

Пустынный остров даже в несезон
Свежей газона и теплей, чем зона.
Я здесь не Шнеерзон, но Робинзон.
Сегодня праздник в доме Робинзона.
Наш край не бережет своих сынов,
Гоня их прочь порочно и поточно.
Он, может быть, не родина слонов,
Но Робинзонов родина уж точно.

Как одуван, дозрев до седины,
Рассеивается подобно спрею,
Так мы, питомцы северной страны,
Несовместимы делаемся с нею.
Не странник, не беглец-ассимилянт,
Я занесен на остров каннибала
Облагораживать, осеменять
Все то, что в запустенье погибало.
Я чемпион загадочных искусств,
Я брошен за предел отчизны, чтобы
Туземцы постигали их из уст
Не школьника, но корифея школы.
Щебечут пальмы. Бешеный муссон
Ревет, как не бывает на Ла-Манше.
Я миссия, эмиссия, посол
На все четыре: важно, что подальше.

Со мной один туземец-каннибал.
Свое необразованное племя,
Как я своих, он тоже заебал,
Блюя от человечины все время;
В его глазах я идол, полубог.
Клиенты наши в основном изгои –
Другой меня и слушать бы не мог.
Он, в общем, лох. Зато теперь нас двое.
Ему в его дикарском кураже
Порой смешна моя робинзонада:
— Ты все просрал на Родине уже,
Теперь меня тут учишь, как не надо!
Но в целом он незлое существо:
Играйте в мяч, беседуйте, купайтесь…
Да, Пятница. Но общество его
Милее каторжанок и стопятниц.

Я мореход из Йорка, Робинзон.
Сбежавши от исконных и посконных,
Я в новый Йорк крушеньем занесен,
Как витража небесного осколок,
Чтобы дикарь меж крабов и камней,
Как неофит, не сдерживая пыла,
С восторгом восстанавливал по мне,
Что было там, когда там что-то было.

Потом гостей пришлет за нами Йорк —
И заберет, в приветствиях излившись.
На родине насквозь промерзший морг,
И многие кричат, что я счастливчик.
Мы с Пятницей, седым уже совсем,
Среди туземцев вялых и бескостных
Пьем бледный эль, рассказывая всем,
Как мы любили наш прекрасный остров.
В окне ползет ослизлый полумрак,
В кармане пусто, но в харчевне тесно.
Я думаю: все правильно, все так.
Везде бывал, все видел, встал на место.