ЕФИМ БЕРШИН / ИРИНА ЕВСА

Ефим Бершин

«Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей…»
Осип Мандельштам

Эта осень расставила все по местам
и застыла на веки веков.
Потому что кончается век-Мандельштам
и является время волков.

Если все волкодавы сидят на цепи,
ожидая бесплатных костей,
я не чую дыханье сибирской степи
и не жду вороненых гостей.

Только месяц в распахнутом небе страны
золотыми ушами прядет.
Мы давно и настолько уже не нужны,
что за нами никто не придет.

Только бродит по улицам ветер-солист,
спотыкаясь на каждом углу.
И, похожий на сердце, изношенный лист
прилипает к ночному стеклу.

2014

Ирина Евса

Зной прикипает к розовой стене.
Горилочка не пьется.
Кто зиму пережил в моей стране,
тот летом не смеется.
В ней то жара, то гибельный мороз,
сквозняк позёмки в поле.
Так думал в Риме Гоголь-малоросс,
глотая равиоли.

Но Рим есть сон. А в Киевской Руси,
(верней, в ее развале)
закон «не верь, не бойся, не проси»
работает едва ли,
особенно, в лихие холода,
когда, костей не грея,
урчит нам колыбельную вода
в утробе батареи.

Нагрейся впрок — задаром, без хлопот —
наешься и напейся.
Июль обилен,  как любовный пот,
что капает на перси.
И муху возлюби (не будь, как я!),
и комара, сквозь сетку
пролезшего, и в торте муравья,
и хищную медведку.

Следи, как пудель стриженой овцой
бежит из-под опеки.
Все умерли. А Гоголь жив, как Цой:
они в одном отсеке.
А Гоголь что? Он снова на мели,
пуглив, подвержен сплину,
хотя его давно перевели
на мову солов‘їну.