Письмо Жени Беркович из колонии

Привет, друзья! У меня сегодня совершенно внезапный выходной, потому что половина колонии свалилась с противнейшим вирусом, и от этого слегка нарушились производственные процессы: настилу некуда настилать, промеру нечего промерять, ножи завалились обрезью (нет, чем-то другим, не помню), и часть бригады отправили отдыхать.

Ух, сколько у меня сегодня планов! И в каптёрку зайти, выяснить, до самого ли лета мне ходить в тяжеленных зимних сапожищах. И в библиотеку, поменять Быкова с Франзеном. И всё перестирать, сумки перебрать, письма написать, вот вам, например. И главное: я дошью кукол, дельфинов и придумаю, как сделать из тряпок птиц! Это у меня тут скоро полноценный дебют. Половинчатый уже был на 8 марта, помогла с номером для концерта, был успех, даже со сцены меня объявили. Клянусь, когда в позапрошлой жизни я презентовала идею спектакля О. П. Табакову, волновалась меньше.!

Всё вспоминаю, как в той же жизни супруга г-на Кинчева публично мне пообещала, что вершиной моей режиссерской карьеры будет работа в Урюпинской филармонии (или консерватории, не помню…). Фигня! Вершина моей карьеры это конкурс мини-постановок кукольного театра в ФКУ ИК-3 УФСИН России по КО. И я к этому делу подхожу, ребят, с максимальной ответственностью. Номер будет про любовь и море с чтением стихотворения про «с любимыми не расставайтесь…» и песней Агутина/Варум «я буду всегда с тобой», рыбами птицами (как же, блин, их сделать???), летящими сердечками, светом от Лены Перельман (помолитесь, прошу, чтоб посылка успела прийти, там фонарики, без них всё пропало!). И с двумя куклами, которых я! Сама! Сшила! Я, безрукий рукожоп! У них двигаются ручки, ножки и головы. И вы бы видели, что происходит с нашими нежными девами из отряда, когда они начинают «водить» наших Лёнечку и Анжелочку. Эти с виду лютейшие и грубейшие бабы превращаются в совершенных детей, которыми они, кажется, никогда не успели побыть. Многие же садятся в 18-20 лет, сразу на 7-9-12 лет, а до посадки ведут жизнь, мягко говоря, не очень-то кукольную. Ну и вот, развлекаемся. Хоть бы фонарики пришли! И чёрная тряпка! На фабрике километры какой хочешь тряпки, но с этим очень строго, вынести, даже на время, нельзя-нельзя.

На фабрике продолжается рабочая жизнь, и там я тоже вспоминаю г-на Кинчева каждый день. Вот вам список названий моделей, которые мы делаем из тканей, которые мы настилаем: Светозар, Евраз, Легион, Велес, Лес, Молоток… Если произнести всё это подряд, хочется перейти на гроулинг. Или включить группу «Алиса». Или удавиться, потому что всю эту красоту надо понять и выучить, а понимать и учить приходится из воздуха и люлей, получаемых за непонимание и неучение. Вот вы бы поняли смысл фразы: «Возьми на промере евраз семь руликов на шестую рамку для трёх двухкомплектовых обмеловок?» Ну и я не понимала. Сейчас уже понимаю. Теперь надо как-то выучить детали костюмов. Потому что, когда на меня орут: «Что, по обмеловке не видно, что полка это половина кокетки?!!», я представляю себе только книжный стеллаж и ветреную женщину. Иду в курилку и мрачно ворчу: «А ты сделай мне, Валентина, эквиритмический перевод «Периколы» Оффенбаха, первые два акта без подстрочника, клавир возьмёшь у шеф-драматурга, а для начала скажи, сколько слов в этой фразе ты поняла». Но вообще-то я ничего, через три недели работы уже гораздо лучше ориентируюсь в серых молотках, синих авиатехниках, рабочих 1-23, шестых рамках, осталось начать учить спецификации, и золотой ключик у нас в кармане!

Вообще-то (моё слово-паразит), совершенно непонятно, как писать про жизнь в колонии. Она состоит из миллиона миллиардов бытовых деталей, которые или все важны, непривычны и ужасны, или все неважны, привычны и на них тупо не обращаешь уже внимание. И как это описывать, находясь внутри? Никак. Только отдел безопасности раздражать и родных волновать. Выйду — опишу. Или нет.