30 сентября   в  420 году  умер Св. Иероним Стридонский, осуществивший полный перевод Библии на латинский язык.  Св. Иероним традиционно считается святым покровителем переводчиков.

Пушкин называл переводчиков — «Почтовые лошади прогресса».
Язвительный Набоков говорил: «Русские переводчики с английского – ослы просвещения».
Русская переводческая школа — лучшая в мире. Когда гениев не печатали,  они уходили в перевод. Пастернак, Ахматова…

Но есть и особый дар Переводчика.

Навскидку:

Сергей Ильин — физик из Саратова. Перевел 5 томов (собрания сочинений англоязычной прозы) Набокова так, что невозможно отделаться от ощущения, что это русский текст самого Набокова.

В немецкой переводческой школе два чистейших гения — Соломон Апт — конгениально переведший чуть не всего Томаса Манна. И Лев Гинзбург —  помимо  Шиллера и Гейне, он переводил немецкие народные песни и баллады, немецких поэтов XVII века, и вагантов.

Из  вагантов все помнят  Давида Тухманова «Во французской стороне». Перевод Гинзбурга, правда, пришлось купировать,  подогоняя  под эстрадные цели:

Во французской стороне,
на чужой планете,
предстоит учиться мне
в университете….

Илья Эренбург дивно переводил  средневековую французскую поэзию. Франсуа Вийона.

Ну, о  Маршаке — гениальном переводчике и  детских песенок-считалок, и народной английской поэзии — Роберта Бернса,  и сонетов Шекспира — нужен отдельный разговор.

Имя главного гения перевода, которого я в своей поспешной реплике не упомянула — это Михаил Лозинский, и его за пределами человеческих возможностей труд — перевод Божественной Комедии. Еще «Собака на сене», Лопе де Вега, и много другого…

Есть такой поэт советский, и переводчик — Леонид Мартынов. Ну, если учесть, кто из поэтов был в советское время в первом ряду, то он, наверное, из третьего ряда.  Так вот, чтобы понять, какое это несравненное явление — русская, и, даже, советская поэзия, — «из Леонида Мартынова нам что-нибудь!». Причем, к Переводчикам обращенное:

Завет Верлена

Мне на заре
Верлен приснился
И, чтобы сон мой объяснился,
Сказал мне русским языком:

«Поэзия – не что иное
Как похождение шальное,
Когда ты крадешься, объятый
Передрассветным ветерком,
Чтоб мяты аромат и тмина –
Ничто не пролетело мимо.
Все остальное – писанина!
Скажи им русским языком!»

А еще у Мартынова есть дивное под названием «Проблема перевода»:

Я вспомнил их, и вот они пришли. Один в лохмотьях
был, безбров и черен. Схоластику отверг он, непокорен, за
что и осужден был, опозорен и, говорят, не избежал петли.
То был Вийон.

Второй был пьян и вздорен. Блаженненького под руки
вели, а он взывал: «Пречистая, внемли! Житейский путь мой
каменист и торен. Кабатчикам попал я в кабалу. Нордау
Макса принял я хулу, да и его ли только одного !»
То был Верлен.

А спутник у него был юн, насмешлив, ангелообразен,
и всякое творил он волшебство, чтоб все кругом сияло
и цвело: слезу, плевок и битое стекло преображал в звезду,
в цветок, в алмаз он и в серебро.
То был Артюр Рембо.

И может быть, толпились позади еще другие, смутные
для взгляда, пришедшие из рая либо ада. И не успел спро-
сить я, что им надо, как слышу я в ответ:
— Переводи!

Ну, а вот на что еще способен «поэт третьего ряда», Леонид Мартынов, в какой-нибудь небольшой европейской стране могущий бы, наверное, стать первым лирическим поэтом:

Нежность

Вы поблекли. Я – странник, коричневый весь.
Нам и встретиться будет теперь неприятно.
Только нежность, когда-то забытая здесь,
Заставляет меня возвратиться обратно.

Я войду, не здороваясь, громко скажу:
– Сторож спит, дверь открыта, какая небрежность!
Не бледнейте! Не бойтесь! Ничем не грожу,
Но прошу вас: отдайте мне прежнюю нежность.

Унесу на чердак и поставлю во мрак
Там, где мышь поселилась в дырявом штиблете.
Я старинную нежность снесу на чердак,
Чтоб ее не нашли беспризорные дети.

********************************************

Наводка — к слову просто. Есть изумительный художественный фильм 1995-го года режиссера Агнешки Холланд «Total Eclipse» с юным Леонардо ди Каприо в роли Артюра Рембо. В русской трансляции фильм существует под title «Полное затмение».