ВЕСНОЙ
Я хочу быть сухим китайцем с косичкой тощей,
с колокольчиком в горле (что за чудной язык!),
собирающим хворост в короткопалой роще,
перед тем, как заснуть, читающим Чжуан-Цзы,
и глядеть сквозь костер, где все очертанья зыбки, —
искривляется ствол, подрагивают кусты, —
чтоб над всхолмьями скул мерцали глаза, как рыбки,
что синхронно к вискам загнули свои хвосты,
сохранить напоследок только одну из функций:
подгребая угли, покуда огонь горит,
головою качать: «Куда ты завел, Конфуций?»,
но при этом молчать (кто знает — не говорит),
и, вбирая ноздрями запах апрельской прели,
ни обиды в душе не взращивать, ни тоски,
иероглифом расплываясь на акварели,
выпускающим в сырость тонкие волоски,
вообще незаметно вылинять, раствориться, —
как дымок меж ветвями, как в синеве дома
там, внизу, где еще белеет, как плошка риса,
одичавшая слива, если глядеть с холма.
разгребать доведётся самой.
Жизнь спиной Достоевского
в подворотне мелькнула сквозной.И застряла в бомжатнике,
где, надежду послав далеко,
сепараты и ватники
забивают «козла» под пивко.
Темень хрусткую комкая,
намывая сугроб на углу,
крупка сыплется колкая.
Примерзают костяшки к столу.
Митрич, Шурка безбашенный,
что к сеструхе забрёл на постой,
Лёнька с мордой расквашенной,
Витька Череп из двадцать шестой.
Не стерпев безобразия
и шального боясь топора,
полукровка Евразия
отрыгнула их в зону двора.
Им, с ухмылками аццкими
прочесавшим Афган и Чечню,
чёрно-белыми цацками
в этот раз не позволят — вничью.
И — сквозь драное кружевце
лип заснеженных — стол дармовой
продирается, кружится,
ввысь четвёрку влача по кривой.
То сбивает впритирочку,
то мотает попарно в пурге.
И у каждого бирочку
треплет ветер на левой ноге.
Ирина Евса. Два стихотворения
ВЕСНОЙ
Я хочу быть сухим китайцем с косичкой тощей,
с колокольчиком в горле (что за чудной язык!),
собирающим хворост в короткопалой роще,
перед тем, как заснуть, читающим Чжуан-Цзы,
и глядеть сквозь костер, где все очертанья зыбки, —
искривляется ствол, подрагивают кусты, —
чтоб над всхолмьями скул мерцали глаза, как рыбки,
что синхронно к вискам загнули свои хвосты,
сохранить напоследок только одну из функций:
подгребая угли, покуда огонь горит,
головою качать: «Куда ты завел, Конфуций?»,
но при этом молчать (кто знает — не говорит),
и, вбирая ноздрями запах апрельской прели,
ни обиды в душе не взращивать, ни тоски,
иероглифом расплываясь на акварели,
выпускающим в сырость тонкие волоски,
вообще незаметно вылинять, раствориться, —
как дымок меж ветвями, как в синеве дома
там, внизу, где еще белеет, как плошка риса,
одичавшая слива, если глядеть с холма.
Другое стихотворение читать в блоге.