Игорь Иртеньев о поэте Льве Рубинштейне

Вот что еще забыл написать, теперь исправляю упущение.

Только вчера меня впервые дошло, что Лева-то наш был гением, не таким типа «старик, ты гений», а самым что ни на есть. Вклад его в литературу огромен. По существу, он создал новое направление и сам же этим направлением был.

Вчера Жук, кажется, сказал, что Лева отказался от карточек с фразами, поскольку ему стало понятно, что этот прием можно имитировать.

Вот хрен-то, дело было вовсе не в этом. Можно было бесконечно тиражировать хармсовские анекдоты из жизни Пушкина, канонических было всего семь, но многие из новодела нисколько им не уступали.

Но левин стиль сымитировать было бы не под силу даже такому выдающемуся, но при этом абсолютно холодному искуснику, как Сорокин. Потому что весь мусор языка, вся его шелуха, из которой состоит первая часть знаменитого, теперь уже классического рубинштейновского текста «Появление героя», — все это не было придумано. Это было у с л ы ш а н о и обрело статус эстетической категории.

Лева безоглядно любил русский язык как живое существо, в этом его принципиальное отличие от виртуоза Сорокина, и принимал целиком – от мата до высокой архаики. Это всего лишь одна из граней его огромного дарования.

Возвращаясь к началу. В ХХ веке родилось, на мой, возможно, субъективный, взгляд, всего три поэтических гения – Иосиф Бродский, Алексей Цветков и Лев Рубинштейн. Но, если первый осознал свою гениальность в раннем возрасте и пронес это осознание через всю жизнь, Цветков это за все время нашей, возможно, не самой близкой дружбы никак не демонстрировал, то Лева хотя, конечно, и знал себе цену, вообще на этом не сосредотачивался. Для него это было чем-то привычным. Я сказал вчера Алле, представь себе пиджак, в котором ты почему-то родился и носишь его всю жизнь, ты же не можешь считать его гениальным. Да, ответила она, если только этот пиджак не стоит 100 000 долларов. Левин стоил.

18 января 2024 г.