Наталья Громова

Несколько лет занималась судьбой поэтического кружка, который собирался в конце 30-х годов на улице 25 Октября неподалеку от Кремля. Люди, встречавшиеся там, были невероятно осторожны, они никогда не допускали к себе непроверенных и посторонних людей. Тем не менее туда был внедрен специальный агент, из-за которого все члены кружка будут впоследствии арестованы, а часть из них расстреляны.

Человеком, которого туда внедрили, был очень талантливый поэт Николай Стефанович. Никто до определенного времени его не знал, он возник в этой компании абсолютно случайно. Как вспоминал один из арестованных Александр Борин, его привел один из друзей. Он ехал в переполненном трамвае, и ему случайно на ногу наступил некий человек, который стал витиевато и старомодно извиняться, чем сразу же подкупил товарища. К груди он прижимал «Огненный столп» Николая Гумилева, это определило начало взаимной симпатии. Возник живой и очень заинтересованный разговор, молодые люди вышли на улицу и еще некоторое время шли вместе.

Некоторые из друзей, услышав эту историю, сразу же заметили, что такие знакомства на улице крайне подозрительны. Шел конец тридцатых годов, и все были очень осторожны. Но друг горячо утверждал, что они не смогут устоять перед новым знакомым Николаем Стефановичем — так звали этого человека — и все их сомнения отпадут сами собой.

«Николай действительно вскоре появился в нашей компании и очаровал всех, мужчин и женщин, простотой обращения, подлинной интеллигентностью, великолепным чтением стихов и, превыше всего, поэтическим талантом. Глубокая внутренняя напряженность в его стихах сочеталась со свободным дыханием, по которому угадывается истинный поэт. Первое же прочитанное им стихотворение поразило меня настолько, что я сразу запомнил его наизусть.»

Когда я и Т. С. Позднякова стали углубляться в эту историю, выяснилось, что эти молодые люди оказались абсолютно вычеркнутыми из истории. Их не было ни в каких списках, а сведения о них отыскались с огромным трудом. О ком-то не удалось ничего найти. Сейчас, когда удалось дотянуться до их следственного дела, оказалось, что высказывания молодых людей, которые приводятся, скорее всего, с подачи единственного не арестованного – Николая Стефановича, отличались невероятной смелостью и пониманием происходящего. Подчас более резким, чем у диссидентов 60-х годов.

«Более сволочной и идиотской страны, чем наш СССР, не было. Ведь СССР делится на две тюрьмы: большая и малая. Первая – весь Союз, вторая – Лубянка». «Бесцветность – вот идеал нашего советского государства.»

«В то время, как кругом расстреливают людей, когда полны тюрьмы, гибнут целые страны, исчезает и погибает все лучшее по вине Советской власти, — вы пишете стихи о природе.»

Они были арестованы в мае-июне 1941 года. Допросы с ними вели уже в эвакуированной в Саратове Лубянке во время войны. Война не остановила работу НКВД ни на секунду. Они продолжали вербовать, убивать, пытать и расстреливать.

Вот имена этих людей, которые читали стихи – свои и чужие, переводили и обсуждали то, что происходит за окном.

Часть из них была расстреляна, часть отправлена в лагеря.

Раздольский-Ратошский Владимир Сергеевич,

Гливинский Ян Станиславович,

Теппер Кальман Иосифович,

Борин Александр Аркадьевич,

Вержанская Елена Александровна,

Науман Александр Владимирович,

Гурлянд Арон Соломонович,

Лазарев Лев Александрович,

Стрельцова Тамара Петровна.

Маленький постскриптум. Я давно думаю о том, что смыслом жизни всякого человека могла бы быть необходимость воскресить хоть одного человека, жизнь которого оборвали, смяли и уничтожили. Нужно восстановить цепь, кровеносную сетку жизни, которая текла до нас и была оборвана государством-тираном.