Алла Боссарт. ПЕТРУ ВАЙЛЮ 75

Не так часто встречаются люди, которые являются именно тем, кем кажутся. Петр Вайль был из них — весельчак, отчаянный жизнелюб и большой мастер, а также высочайший ценитель, эксперт слова. И — нет, не обжора, упаси бог! Даже не гурман, а то, что французы называют «гурмэ» — поэт еды. Еда была для Пети не просто едой. Философия еды, ее эстетика, поэзия, торжество, политика, сюжеты еды, фон и тема общения, история еды, ее география, аранжировка дружбы и любви…

Помнишь, Эля, ты рассказывала, как однажды в молодости Петя спросил, почему ты все-таки вышла за него замуж? «Смешил и вкусно кормил.»

Ко всему в жизни относился вот так — проникновенно осмысляя, восхищаясь, почти обожествляя. К литературе, к стихам («Стихи про меня»), к друзьям, к архитектуре, к любимым городам, особенно к Венеции. К жене.

Только Вайль мог написать такую книгу, как «Гений места» — объяснение в любви городам и тем, кто их одухотворил. Одна из моих любимых книг вообще, из немногих, которые уехали со мной в Израиль. И самая любимая из книг Пети Вайля.

Он написал очень много. Глубоких, смешных и всегда блестящих текстов. Его творческую пружину могло завести что угодно: и водка под огурчик на кухне, и русская классика, и итальянское кино, и японская ширма, и туфли вермеерской Урсулы, и Гранд-канал, и камень в стене римской базилики.
Петр и сам был таким камнем, сливаясь со своим именем. Основательным и очень надежным. При сравнительно некрупной фигуре — коренастый мужчина среднего роста — он казался гигантом, старым викингом, с этой своей белой бородой и огромным лбом.

Если ему что-то нравилось, он, слегка картавящий, со смехом восклицал: «Уовко!» и все, что делал, было именно «уовким». Ловко ел, ловко ходил, ловко говорил, ловко выпивал, ловко писал. Был, короче, ловкач и везунчик. Ненасытный путешественник, пожиратель пространства и Знания, настоящий энциклопедист. Хлебосол. Виночерпий. Потрясающий собеседник. Неисчерпаемый, бесконечно остроумный рассказчик. Великий мастер жизни. Даже так: Мастер.

Со смертью друзей мириться всегда тяжело. В смерть Пети Вайля поверить было невозможно, так мощно хлестал из него праздничный поток жизни. А ведь он едва перевалил за 60, и уже не выходил из комы.

Эля, Элечка. Я думаю, Петя растворен во всем, чем ты окружила себя. В Венеции, в море, в книгах, картинах, в твоем внуке по имени Данте, в друзьях.

Дорогой Петя, мы очень любили тебя.

Вернее, любим.