Алексей Беляков ко дню рождения Александра Галича

День рождения Галича. 105 лет. И после его нелепой смерти уже больше сорока пяти лет.

В юности любил его, кассеты были с шипеньем и слабой гитарой. Даже сам что-то бренчал. «Но поскольку молчание золото, то и мы – безусловно, старатели».

Но потом я твердо решил, что всё, устарел, навсегда устарел, так и останется на ветхих кассетах, между этикеткой «советского портвейна» и мятым аттестатом зрелости. Даже слова песен забыл.

Наступало иное время, гремели другие песни. Какой теперь Галич с его жалким трень-брень? «Памяти Пастернака» написано в 60-е, ну всё уже, проехали, нет возврата к тому говну. Не может быть возврата.

«А как поленом по лицу — голосованьем!» – вот этого точно не будет.

Напротив дачи Пастернака вообще появился элитный участок за огромным забором, говорят, какого-то видного либерала. Нет, всё, иные времена.

Как живете, караси? – Ничего живем, мерси!

Но в России поэт устареть не может. Такая механика у этой страны, такая у нее гребаная астролябия. Вернется поэт с новой силой на очередном витке астролябии.

И гитара будет трень-брень еле-еле, но голос хорошо различим. Ты о чем там, Аркадич? Снова о нас? Со своей этой скорбной усмешкой.

«Израильская,- говорю,- военщина
Известна всему свету!
Как мать, — говорю,- и как женщина
Требую их к ответу!

Нет, ну ведь действительно смешно. Мы в натуре верили, что это совсем архив, совсем удел пышнотелых филологов, которым заняться от скуки нечем. А вот он, Галич, тут как тут.
Как живой.

Молчальники выходят в начальники. Бронзовый генералиссимус шутовскую ведет процессию. Облака плывут в Абакан.

То есть совсем, извините, не смешно. «Когда я вернусь» – оно сбылось. Только совсем не так, как хотел мучившийся в своем парижском бесприютстве Александр Аркадьич. Когда писал «И вздрогнув от счастья, на птичий твой зов оглянусь…»

Совсем не так.

Ну так русские поэты они тем и страшны – хоть Пушкин, хоть Мандельштам, хоть Заболоцкий. Они бродят вокруг тенями на прострелянных стенах, они никуда от нас не уйдут.

Или тем и гениальны. Хрен разберешь тут уже, прям как у бухих персонажей Галича. Наливай еще, нам ехать долго.

Отвяжитесь, мертвяки!
К черту, ради Бога!
Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога…