Михаил Бару. Усадьба

Усадьбе без малого две с половиной сотни лет. Построил ее для своей молодой жены екатерининский генерал. Не просто генерал, а генерал-аншеф и сенатор впридачу. Его жена была моложе мужа на семнадцать лет. Она, по ее собственным словам, генерала не любила, но вышла за него единственно потому, что он был человек мягкий, добродушный и из него можно было вить не только веревки, но и самые тонкие веревочки и даже связывать их в узлы, если с утра встанешь не с той ноги или шлея попадет под хвост. При этом не теряя к мужу уважения. Так бывает не только с генерал-аншефами, но и с… да с кем угодно может случиться.

Как бы там ни было, а генерал молодую жену любил, а поскольку был не просто богат, а очень богат и владел поместьями и крепостными крестьянами то ли в двух, то ли в трех губерниях, то решил подарить ей усадьбу. Не просто усадьбу, а целый дворцово-парковый комплекс и объект культурного наследия федерального значения, как теперь принято выражаться. Построил он ее в одном из своих имений, аккурат на пути из Москвы в Петербург или из Петербурга в Москву. Была у генерала тайная надежда, что императрица, случись ей проехать из старой столицы в новую и обратно, остановится в усадьбе отдохнуть, выпить чашку кофею с густыми деревенскими сливками и отведать какого-нибудь нежнейшего бланманже с только что собранной земляникой, которое по такому случаю приготовит специально выписанный из Петербурга повар, и прогуляться по парку, опираясь на руку хозяина усадьбы.

Строили усадьбу одиннадцать лет пять архитекторов и вышла не просто усадьба, но архитектурная жемчужина. Тут тебе и трехэтажный барский дом, каждый этаж которого равен двум, а то и трем сегодняшним, и четыре огромных флигеля в одном из которых был кабинет генерала с его архивом, в другом оранжерея с арбузами, дынями и персиками, в третьем домашний театр, в четвертом – каретный сарай, и посреди огромного двора, окруженного колоннадой, фонтан с наядами, а вокруг всего этого – огромный английский парк, со множеством уединенных павильонов для любовного шепота, гротов для страстных объятий, беседок для нежных вздохов и нескромных поцелуев в самых укромных уголках, с четырьмя каскадными прудами, а на самом большом пруду остров, на котором по преданию сам генерал-аншеф посадил сосну.

Окончание строительства праздновали на широкую ногу и не на одну. Гостей понаехало… В усадебном театре каждый день представляли, то «Бригадира» Фонвизина, то «Венецианскую монахиню» Хераскова, глядя на которую дамы обливались слезами, то балет «Тщетная предосторожность», то живые картины с пастухами и пастушками, а то просто кавалеры шли за кулисы и там, с крепостными актерками… Лакеи сбились с ног, разнося по садовым беседкам мороженое, фрукты и французское шампанское.

Через две недели праздник кончился и все разъехались. Генерал, который к тому времени стал генерал-губернатором сначала одной из южных губерний, а потом одной из северных, уехал к месту службы, а жена за ним. В новой усадьбе она бывать не любила – больше жила в подмосковном имении. Когда генерал через двенадцать лет умер, окончательно переехала в свое подмосковное имение, а в этом больше не появлялась. Архитектурная жемчужина стала стареть, ветшать и осыпаться. Жемчуг, как известно, жив, пока его носят, а если лежит без дела… Усадьба переходила по наследству, ее продавали и перепродавали. Ей было трудно найти хозяина – так же как трудно бывает очень красивой женщине выйти замуж. При советской власти в ней сначала устроили картинную галерею, потом колонию для несовершеннолетних, потом военный госпиталь, потом турбазу, потом профилакторий, потом пионерлагерь, потом бутик-отель, потом он прогорел…

Теперь в заброшенной усадьбе само собой устроилось место для печальных размышлений. Бродишь по парку среди вековых лип представляешь себе галантных офицеров в треуголках с золотым позументом, статских в бархатных кафтанах и фраках, дам в атласных и парчовых робах, украшенных кружевами и лентами, их неторопливые разговоры о недавнем возвращении императрицы из Крыма, о начавшейся войне со Швецией, о том, что Турция и Франция дают деньги Швеции, чтобы та воевала с Россией, о том, что Англия и даже Пруссия…, о том, что с Турцией вот-вот начнется…, о морских сражениях, об артиллерийских дуэлях, о рекрутских наборах, ставших почти ежегодными, о том, что… и думаешь о том, когда же все это наконец закончится – и война, и сражения, и артиллерийские дуэли, и разговоры о них, и рекрутские наборы, и похоронки, и похоронки, и похоронки…