Игорь Эйдман. Выписываюсь из россиян

Друзья, должен вам признаться. Я решил выпилиться из россиян: хороших, плохих, любых. Не хочу больше иметь с «нашими мальчиками» («иногда убийцами») ничего общего, включая красную жабу в кармане, именуемую российским паспортом.

Я давно могу по закону получить немецкое гражданство. Но долго не хотел этого делать, чтобы не отказываться от российского. Уходя — уходи. Вышел из гражданства — значит перестал воспринимать себя в качестве россиянина. А я долго не был готов к этому.

Но после 24 февраля понял, что не хочу даже формально быть гражданином империи зла.

Свою страну и её людей надо любить. В перестроечную юность, выходя в весенний день на центральную пешеходную улицу родного города, я готов был напиться в хлам с каждой встречной кампанией, обнять любого местного алкаша (ну почти). Всё это давно прошло, а после 24-февраля — окончательно и бесповоротно. Они мне больше не наши, а я им не свой. Отдельных людей я могу любить и уважать, но социальная общность «россияне» вызывает у меня противоположные чувства.

Все ошибки в своей околополитической жизни я делал, когда поддавался искушению признать эту страну своей.

СССР я своей страной никогда не считал. Тусклый, лживый, рабский Совок я с детства истово и люто ненавидел, даже болел всегда в спорте за кого угодно лишь бы против советских.

Я мечтал уехать и так бы и сделал, если бы не началась перестройка. Тогда я искренне поверил, что Россия сможет стать нормальной демократической свободной страной, поэтому стал членом Мемориала и Демсоюза, активно участвовал в демократическом движении.

После августа 91-го я начал воспринимать РФ как свою страну, а ельцинский режим как законную власть. И это была главная ошибка, которая повлекла за собой другие. Я сочувствовал властям РФ во время кровавого октября 1993, не осудил Первую чеченскую (ведь там «наши» воюют). Стал сотрудничать в политконсалтинге и информационных проектах с разными персонажами, близкими к тогдашней власти. И только в начале нулевых, после многих путинских преступлений я постепенно перестал ощущать российское государство как своё. Это позволило мне вновь обрести собственный голос, утраченнный в начале девяностых в хоре «дорогих россиян».

Теперь пора ставить точки на «i». Не просто режим, страна эта мне больше не своя.

Некоторые лидеры эмиграции ждут, когда после российского поражения в войне для них откроется «окно возможностей». Кто-то, наверное, даже рассчитывает на украинском горбу влезть в Кремль. Все это без меня.
Я не снимаю с себя отвественности за российскую агрессию, буду и дальше в меру своих скромных сил поддерживать Украину. А вот билет в «прекрасную Россию будущего» я возвращаю. Вы там как-нибудь без меня…