Диляра Тасбулатова

Отложенная жизнь.

С конца февраля прошлого года.

Считается, может, ханжеством не покупать себе, скажем, ничего нового, не радоваться, никуда не ходить (иногда покупаю но редко, и хожу тоже редко, но таки хожу и покупаю) — или даже ханжеством покупать и ходить, но врать и распекать других, но сам факт обсуждения этого (да покупайте и ходите, не в этом дело) — свидетельствует о том, что ВСЁ изменилось.

Порядок вещей, течение жизни, кстати, даже у тех, кто отрицает, что это случилось, нарушились.

И раз они отрицают, значит есть что отрицать? Даже шапкозакидательство я считаю неестественным, это либо купленные, либо сумасшедшие: большинство оцепенело (может, постепенно стали такими, а были рьяными, не знаю, но таки вижу). Боятся.

И не только нищеты и ограничений (хотя бодрятся, ударит-то по ним в первую очередь), но — как ни странно — национального позора.

Нападки на идентичность тяжело переживаются, потому что, кроме нее — ощущения, что они хоть и нищие, и убогие — принадлежат к великому этносу-победителю, так пропаганда работает, ну и, правда, страна богатая и в своем роде могущественная и при всей дикости здесь есть размах, — кроме «идентичности», у них нет ровным счетом НИЧЕГО.

Ни прав, ни возможности вырваться из заколдованного круга — кредитов, ипотек, невозможности даже сыр нормальный поесть, одеться по-человечески, ни выиграть мало-мальский суд, когда их ограбят или менты прижмут, ни человеческих отношений, ни любви, ни дружбы, ни креста ни погоста. НИЧЕГО.

Потому они так рьяно возненавидели украинцев, сами не понимая этого — даже не как свободных людей, это само собой, а как тех, кто НЕ подчинился их порядку, их низкому рабству, не пошел с ними шапки ломать перед ничтожным маленьким начальником или большим, неважно.

Та сторона конфликта смотрит на эту с презрением (не волнуйтесь, все до них доходит, Интернет покрывает всё), и за это они ее ненавидят. Ненавидят жертв — за то, что не отдали им своего чувства собственного достоинства, предпочитая погибнуть. Так мелкий негодяй ненавидит героя и не верит в бескорыстие, честь, родину, наконец. А родина, как известно, это не городовой и даже не березки.

Когда споришь с кем-то и вдруг проговоришься — как же вы все это терпите, такое надругательство над вашими жизнями, вечное унижение и пр. — сразу вспыхивает злоба. Хотя кивали до этого, соглашались. Меня они даже раньше любили какбе за человечность. помощь и отсутствие высокомерия (с ними свои соотечественники, чуть которые побогаче, не разговаривают).

О той стороне говорят уже без злобного энтузиазма, лениво повторяя мантры из телика, но, что самое интересное — тех кто их попирает, не сдают. «Так было всегда», «всюду так», «А там что в Европе лучше?» — в целом похоже на избиваемую жену, которая, защищая мужа, говорит, что зато не одна и, когда он трезвый, ничего себе.

…Когда я иногда попадала в больницу (я писала об этом) в палате (не всегда, но было пару раз) заводилась тетка-пахан, которую все боялись, потому что она была либо богатая и платила врачам, делая что хочет и мешая другим спать, например, или просто тетка с повадками надзирательницы.

Больше всего она ненавидела, ясен пень, меня, потому что сначала (ну как ты выглядишь в больнице в этом халате) считала меня недочеловеком, а потом, увидев, как ко мне приходили интеллигентные, хорошо одетые друзья и мы говорили на недоступном ей языке, хотя, конечно, на русском она начинала постепенно звереть. + национальность конечно.

Если бы это был лагерь, уверена, она бы убила меня вместе с этими, которые ее боялись и слушались во всем. Хотя (я им помогала) ко мне они относились неплохо. Но убили бы, все вместе. Потому что, когда я ругалась с ней, защищая их же права, право на сон, например, после операции, между прочим, иногда тяжелой, они прятались под одеялом. Я ночью могу и не спать, я сова.

Вот эта палата номер 6 и есть портрет страны: пахан, ненависть, инородец или интеллигент или всё в одном флаконе.

За это они ненавидят и украинцев — они же были для них «второстепенными», «х..лами», да как они посмели перечить начальству? Сначала своему, а потом и нашему????

Вот за это, я поняла.