Людмила Старцева. Две миниатюры

…а если поздно вечером, ближе к ночи, приставить лестницу к сараю, взобраться по ней на крышу, привстать там на цыпочки, слегка подпрыгнуть – то можно сорвать с неба тихо дремлющую звезду или даже две. Лучше две. Потому что второй раз подпрыгивать не придется – после первого же подпрыга звезды брызнут во все стороны кто куда. Раскатятся по небу, словно крохотные капельки ртути. И в небе над крышей сарая образуется небольшая проплешина, о природе которой еще долго будут спорить между собой астрономы, поймавшие небесную залысину в свои телескопы.

Отловленные звезды следует положить в карман, чтобы не удрали, спуститься по лестнице вниз, войти в дом, достать пленниц из кармана и отпустить в свободное плавание. Звезды поднимутся к потолку и, удивленно мигая, озарят его неземным светом. Такой свет называют еще дневным — за его холодный голубоватый оттенок. Словно рыбки в аквариуме, звезды будут медленно плавать в воздухе, тихо звеня и меняя освещение в доме. И можно будет представить себя на другой планете. На Венере, к примеру.

А еще можно поместить звезды в стеклянную банку и закрыть ее крышкой. Банку поставить в изголовье, вместо светильника, и читать какую-нибудь хорошую книжку. Про жизнь на Венере, к примеру. Свет будет мягким, нежным, не утомляющим глаз.

А еще можно опустить звезды в ведро с водой, что стоит на кухне. Цинковые ведерные внутренности загорятся ослепительным белым светом, и в голубой воде станут плавать две серебристые рыбки. Следует присесть на корточки рядом с ведром, и – смотреть, смотреть, смотреть.

Со временем звездочки освоятся, перестанут дичиться и будут спокойно перелетать из комнаты в комнату, заглядывая в банки и ведра и даже в старый помятый таз, приспособленный под кошачий туалет.

Но следует помнить, что, как только ночь подойдет к концу, как только сквозь черный мрак за окном проступит серая вуаль, нужно немедленно отпустить маленьких пленниц на волю. Иначе они погаснут и никогда более не загорятся.

И вот я выхожу на запорошенное снегом крыльцо, разжимаю кулаки, в каждом из которых доверчиво притихла звезда, и, как в детстве, когда мы выпускали божьих коровок (помните? солнышко-солнышко полети на небо), тихонько напеваю «звездочка-звездочка, полети на небо». И мои звездочки щекотно поднимаются по ладошкам вверх, на секунду задерживаются на кончиках пальцев, а потом, оторвавшись, начинают свой путь домой. Они летят все выше, все быстрей, превращаются в крошечные светящиеся точки, а потом растворяются среди собратьев и сосестер.

Небо становится все светлей, звезды на нем бледнеют, одна за другой закрывают глаза и засыпают в пуховых небесных перинах. Где-то далеко-далеко, на другом конце земли, простуженным голосом хрипло кричит петух. Значит, скоро придет настоящее утро.

Промерзнув насквозь, я возвращаюсь в дом, ныряю под теплое одеяло, обнимаю теплую кошку, засовываю ноги под теплую собаку, словно звезда, закрываю усталые глаза.
И мир гаснет.

************************************

По тонкой, практически не видимой глазом ниточке с потолка спускается паучок. Маленький и сухонький по зимнему времени. Интересно чем они питаются сейчас, когда нет ни комаров, ни мух, ни каких-нибудь завалящих мошек? Постятся, наверное. Судя по аскетичному виду нынешнего десантника, так оно и есть.

А между тем внизу пришельца ждут три великовозрастных кошачьих лоботряса. Вот один из них, самый нетерпеливый, взвивается вверх полосатой свечой. Не достигнув цели, обрушивается на головы товарищей, и, получив от них пару затрещин, вновь переходит в режим ожидания. Заподозривший неладное, паучок, прекратив спуск, тихонько покачивается на своей ниточке между небом и землей. То есть, между потолком и полом. Коты, словно на старинных ходиках, водят глазами туда-сюда, туда-сюда.

Я прохожу мимо, задеваю паучка плечом, ниточка обрывается и оба они – паучок и ниточка – уезжают со мной на кухню. Здесь я обнаруживаю, что по мне кто-то топчется, снимаю с себя наездника и забрасываю его на кухонный шкаф. Заодно насмешливо кричу в сторону комнаты – можете расходиться, кина не будет!

Нынче исполняется 2950-й день моего проживания в маленьком сельском домике на задворках Вселенной. Я не знаю, что они там курят в небесной канцелярии,  и кому из них однажды пришла в голову идея сломать мою жизнь через колено и посмотреть, что из этого выйдет. Вышло не очень, но, видимо, отъехать назад у канцелярии не получается. Или самолюбие не позволяет. И реальная жизнь стала нереальной.

Вот я иду в магазин, а надо мной, прямо над головою, с оглушительным ревом проносятся реактивные самолеты. В обычной жизни я их видела только в виде белой полоски высоко в небе. Самого самолета было не видно. Но звук был. Как будто майский жук летит куда-то по своим делам. Теперь же, когда жук спустился на расстояние вытянутой руки, оказалось, что он ревет, как монстр из фильма ужасов. Что от этого рева глохнут уши и парализуется душа. Из хорошего – это длится пару-тройку секунд, потом самолетные задницы, цвета хаки, исчезают за линией горизонта. А я на подгибающихся ногах иду дальше.

— Вы хлеб брать-то будете? – продавщица Оксана выводит меня из реактивного ступора.

Я киваю головой и жалуюсь:
— Что ж они так низко летают?

— Так надо – говорит Оксана – чтобы их радары не запеленговали.

Я сражена познаниями нашей продавщицы настолько, что кроме хлеба покупаю еще две булки к чаю. Обычно, я этого не делаю, потому что булки, в отличие от других продуктов, из организма не выводятся, оседая на боках и везде, где только могут. А тут – сразу две.

Выхожу из магазина, и здесь выясняется, что летчики ждали меня за углом. Не прошла я и десяти метров, как самолеты с жутким ревом промчались над моей головой в обратную сторону.
Мой мир утратил реализм. Наступила эпоха сюрреализма. И мне уже никогда не подняться вверх по оборванной ниточке.

Зато небесная канцелярия, чувствуя свою вину за происходящее, шлет мне совет: хочешь выжить – мимикрируй. Так всегда поступает природа. А ты – плоть от плоти ее.