Марина Шаповалова, писатель

Год назад мне не хотелось дурных прогнозов.

Устала, наверно.

От ковuднoгo затворничества, а тут ещё… Да, мне говорили о плане нападения на Украину. Была такая информация, скажем так. Но она была и весной 2014, и, как потом выяснилось из многочисленных поздних утечек, Путин тогда всё отменил. Говорят, оценив риски. Которые, на мой взгляд, к началу 2022 стали только выше: Украину уже точно не взять было голыми руками. И мне не верилось, что рискнёт. Военные эксперты к тому же говорили, что войск российской группировки на границах недостаточно для вторжения. Но дело даже не в этом.

Дело в том, что у Путина всё было слишком очевидно хорошо. Морочить голову всем Минскими соглашениями можно было бесконечно: Украина, отказываясь их исполнять, оставалась в слабой позиции. Про Крым уже почти не вспоминали, отложив вопрос о его непризнанном статусе куда-то за исторический горизонт. Готовый «СП2» всё рано запустили бы под давлением заинтересованной Германии. Путин взбрыкивал – ему звонили, со всех сторон летели к нему успокаивать и уговаривать. Казалось бы, греби себе дальше миллиарды в день, канючь, выёживайся в стиле «держите меня семеро», только кнопки не нажимай всерьёз – на твой век удовольствий тебе хватит. Но нет же, кровищи человеческой ему не хватало…

Теперь я слушаю (уже не непосредственно, а на Ю-тьюбе), читаю, что говорят и пишут обычные люди в России. Которые «спецоперацию» сегодня «скорее» поддерживают, но не из укоренённого фанатизма, а с удручающей кашей в голове. Таких большинство. Год назад, как и я, не поверивших бы ни в какую войну с Украиной – у виска бы покрутили, спроси их тогда. А сегодня из той ахинеи, которую они несут везде, можно лишь вычленить огрызки формулировок, залипших в их мозгах из невесть каких телеэфиров: «наша страна, даже если не права!..» Вы спросите, откуда это? А я помню. Не помню только, кто лет тридцать назад вбросил в «наш дискурс» эти слова всеми забытого американского политика 19 века как пример образцового патриотизма. Тогда ещё было модно равняться на Америку. А теперь в полусознанке чувствуют, что не права страна (иначе, с чего бы вспоминать?), но «наша» же, сказано же!

Государство им впаривало себя за «страну» и «родину» с пелёнок. Когда пытаешься таким сказать, что это не одно и то же, выкатывают стекленеющие глаза: как это? Короста диплома о высшем образовании в патриотическом экстазе сдирается с глубоко народной души: наша страна! Наш президент знает, что делает, ему видней, мы всего не знаем. Мне: ты тоже ничего не знаешь и не можешь судить, и всё!.. Конец разговора.
«Нам знать всего не положено» — это вообще привет от сталинских лубянских кураторов массовой культуры. Глубоко бурила Контора. Почти на век вперёд. Открыли заглушки их тоннеля – оно хлынуло и снова заполнило головы, свободные для просмотра героических сериалов про патриотизм, отважных чекистов, борьбу с врагами государства, для респектабельной болтовни про геополитику в исполнении экспертов… Приятно, наверно, слушать, что в мире есть «наши интересы». Тебе же знать не положено, а они такое рассказывают, главное о важном! Государственном!..

Я находила надежду в том, что меня с интересом слушали их дети. Слушали и задавали вопросы с несомненной уверенностью, что им всё положено знать. Не знаю, как война перевернёт этот тонкой слой столичного припутинского поколения. Трагедия России, по-моему, в том, что такие слои целый век срезались с её промёрзлого материка, выбрасывались или уничтожались. А тоннели Конторы оставались. От них во всю толщу – трубы, коллекторы, где ни копни – потекут «вечные зевы» и прочая сиропная отрава легкорастворимого державного патриотизма.

Сегодня у меня надежды нет ни на что. Ни на рациональность в принятии решений, ни на инстинкт самосохранения. Только на чудо. Только на то, что я не вижу каких-нибудь спасительных глубинных сдвигов, а они есть. Мне только кажется, что ночь уже достаточно темна для разворота к рассвету. И что милосердие в глазах Господа выше справедливости, которую мы заслужили.