Михаил Берг. Зеленский как Израиль

 

Одним из последствий войны, начатой Путиным, войны агрессивной, наглой, злой, категоричной, глупой и нетерпимой, следствием, казалось бы второстепенным, даже факультативным, хотя, возможно, наиболее опасным, является заражение войной. Война – это не только сражения, но изменения, которые она приносит. Война сеет свои семена, которые дают злые всходы. Война в каком-то смысле болезнь, заражающая все вокруг, чего она касается, даже если касается вскользь.

Понятно, как война повлияла на страну, ее начавшую, это уже другая страна, в ней порой в тех же домах живут другие люди. Так как это болезнь, то есть немногие, имеющие иммунитет, и война не то, чтобы проходит стороной, но меняет их, встречая сопротивление. Но большинство не обладают такими силами, их пропитывает война, пропитывает пропаганда, сами пропагандисты тоже меняются, они становится агрессивней, категоричней, злей, нетерпимей, глупей. Это видят они, видят те, на кого они простирают длани пропаганды, но, видя это, не могут ничего поделать и тоже меняются вослед.

Но война действует и на тех, кто стал жертвой нападения: необходимость обороняться, сопротивляться, переживать смерь близких и разрушения, принесенные войной, они тоже меняются, становятся злей, категоричней, нетерпимей. Близкий контакт, передача эстафеты.

До 2014, аннексии Крыма, Украина была миролюбивой, немного, кажется, безалаберной и добродушной страной, я был в ней последний раз в 2013, был в Крыму, сонном, тихом и спокойном. Да, это была бедная страна, с яркими полюсами, с отчетливо несправедливым распределением богатств, как и в России: несправедливая приватизация привела к появлению класса олигархов и слоя очень-очень бедных. К статусу чемпиона по коррупции. Но добродушие, незлобивость при бурлящих характерах и каком-то южном гоноре проявилась в том числе в неготовности к вероломному нарушению Россией договоренностей, в частности, по Будапештскому меморандуму. Зеленые человечки оккупировали, захватили власть в Крыму без единого, как они хвалились, выстрела, проведя свой игрушечный референдум под дулами автоматов.

А украинская армия не решилась стрелять в захватчиков, вчерашних братьев, уверяющих в своей дружбе и коварно ее поправших. Но в украинцах не было злости, не было готовности к ответу, к сопротивлению, которые запоздали. И то, что именуется воинственностью, стало проявляться постепенно, уже не в Крыму, а на Донбассе, когда Стрелковы-Гиркины, изображая местный бунт, бессмысленный и беспощадный, начали попытку захвата и захват городов и сел луганской и донецкой областей.

Уже тогда проявилось то, что не могло не проявиться. Война, коверкая душу, востребовала те качества, которые дремали, были второстепенными, подавляемыми – злостью к противнику, ненавистью к его коварству, нетерпимостью к несправедливости.

Но это была все равно репетиция войны, она была локальной, военной специальной операцией, солдаты и добровольцы воевали, гибли, пропитывались злобой, ненавистью и нетерпимостью, но это носило характер местного очага. Болезнь войны уже делала свою работу, но на периферии организма, пока еще наслаждавшегося миром, миром, уже испорченным, уже напряженным, но все равно миром по сравнению с тем, что началось 24 февраля.

Тогда война вошла почти в каждый дом, заставила почти всех измениться, ощутить себя мобилизованными и призванными этой войной. И война стала формировать другую нацию, другой характер, другие взаимоотношения. Все стало делиться на две части, на своих и врагов, на тех, кто защищался от нападения, и тех, кто нападал, уничтожал дома, жег, насиловал, воровал. И все в разной степени, но менялись, превращаясь в нацию войны, когда война диктует чувству, делает злым, нетерпимым, категоричным.

Если посмотреть на то, что произошло с президентом Зеленским, то в некотором смысле с ним произошло примерно тоже, что с государством Израиль. Израиль был создан радостными людьми (счастливыми, что спаслись) с левыми, почти социалистическими убеждениями. Были и правые, конечно, но левые доминировали, левыми были правительства, политика, нравы. Социальное государство, взаимопомощь, доброжелательность, открытость, миролюбие. Но война с арабами, не согласившимися, что на земле, которая принадлежала им сотни лет, возникло чужое государство, начали перманентную войну за изгнание захватчика, и под влиянием этой войны государство, страна, люди изменились. Они стали ненавидеть врага, желать ему смерти, стали популярны националистические идеи, националистические партии собирали все больший и больший урожай на выборах, пока к власти не пришло полностью правое правительство, потом еще и еще одно, объявлявшее левых чуть ли ни предателями и пособниками врагов.

Зеленский испытал похожую трансформацию. Это был веселый, улыбающийся, светлый человек, с умом, пропитанным юмором и самоиронией, добродушный и открытый. Но война, в которой он повел себя как герой, не ставший убегать, несмотря на советы ему со всех сторон и пророчество скорой капитуляции Киева и возможного и даже очень вероятного расстрела его и его семьи русскими оккупантами: в этой войне Зеленский стал необратимо меняться, мрачнел, смурнел, наливался злобой, говорил даже в интервью, обращенным к щедрым западным спонсорам Украины с категоричными, требовательными нотами в голосе. Украина воевала за всю Европу, он не просил вооружений, он требовал их, вызывая, скорее всего, восхищение сограждан, и меняясь, меняясь, пропитываясь националистическими идеями, идеями выживания и становления нации и представая все более правым и нетерпимым.

Его первое интервью российским журналистам после начала войны было интервью друзьям, соратникам, людям, понимающим его положение и способных помочь. А через полгода он зло, нетерпимо и глупо потребует от европейских стран высылать всех россиян вне зависимости от их убеждений обратно в Россию, чтобы они боролись там против своего правительства и гибли, но помогли хотя чем-то ее изнывающим от ужасной и жестокой войны его согражданам.

Казалось бы, ничего не изменилось в диспозиции, одна страна напала на другую, уничтожала ее инфраструктуру, обрекая людей на холод и мрак. И в смысле справедливости, страна-жертва оставалось потерпевшей, потерпевшей от жестокого и непримиримого врага, не знающего пощады и уничтожающего все вокруг своей ненавистью. Но под влиянием войны и те, кто воевал с агрессором, кто прятался по подвалам во время бомбардировок, либо просто ждал смерти, кто узнавал гибель или ранении родного человека, друга на фронте, они все менялись, становясь детьми войны, ее производным. Они становились непримиримыми, ненавидящими, категоричными, злыми и глупыми. Так как уже не имели сил на различение, на нюансы, на понимание, что не все россияне одинаковы, одни из россиян солидаризировались по глупости, слабости или алчности с агрессивной войной, другие от нее бежали, третьи, немногие, с ней пытались бороться. Но на различение не было сил, легче было сфокусироваться на том, что им противостоит злая, агрессивная цивилизация, цивилизация варваров, которые должны быть уничтожены. И если в процессе будут уничтожены или просто обижены те, кто тоже ненавидит инициаторов и проводников войны, ничего, ничего не поделаешь, война есть война, они наши враги, и пусть их уничтожит ответная волна.

И взаимное ожесточение превратилось в формовочную печь, из которой как по конвейеру следовали разные по форме, но почти одинаковые по смыслу пирожки, пироги, вареники, начиненные злобой, категоричностью и нетерпимостью.

И здесь стоит, возможно, сказать еще об одной болезни, которая была в анамнезе как результат предыдущего заболевания, на самом деле общего для агрессора и жертвы, — советская эпоха. Советские нравы, советская культура, хомо советикус в виде образца и канона, он, конечно, превратился почти в пародию на грани перестройки, но десятилетия общей жизни в советском тесном аду сформировали общий признак совка без разделения на нации. И для совка были характерны почти все те же симптомы войны, потому что советская идеология точно также была воинственной, она противопоставляла себя всему остальному миру, весь остальной мир объявлялся и считался враждебным и неправильным. Только мы были правы, пока все не рассыпалось в перестройку Горбачева и всего того, что произошло тогда в Москве, ибо перестройка, освободившая народы и республики была почти исключительно делом московской мирной революции, спущенной сверху. И тогда же появились независимые республики, тогда же возникла идея самостоятельности и ухода из дома российской империи навсегда. И тогда же затрепетала в раздувающихся ноздрях взаимная ненависть. Появились или стали намного более влиятельными националистические идеи, но главное другое: совок никуда не делся, это тот запах, который не выветривается десятилетиями, если не столетиями, потому что гниение продолжалось, и это запах остаточной категоричности, нетерпимости, высокомерия и неуважения к другому.

И война против агрессии России в 2022 стала эпохой погружения в войну для Украины, активации черт воинственности и категоричности, которые определённым образом усиливались остаточными советским явлениями. Которые никуда не делись и непонятно, денутся когда-либо, и когда.

Вот, скажем для примера, произошел скандал с телеканалом «Дождь», получившим лицензию на вещание в Латвии после эмиграции и бегства из России под угрозой ареста. Ведущий, рассказывая о проекте переписки с родственниками военнослужащих, что помогали наполнять ленту новостей новыми сюжетами и попутно воздействовать на положение с мобилизованными, которые были лишены элементарного, в том числе экипировки. Имея, очевидно, в виду сказать, что ваши письма и рассказы о их ужасающем положении на нашем канале в свою очередь помогают и вашим родственникам, мобилизованным без всего, что нужно, чтобы выжить; сказал, что «Дождь» помогает вашим родственникам с экипировкой и прочим. Понятно, что опосредованно, понятно, что в виде просто влияния на публикацию сведений, разоблачающих положение мобилизованных на фронте. Но в его фразе было добродушие и сочувствие к бедственному положению несчастных мобиков.

Но канал, очевидно, давно вызывал раздражение латвийских властей своей независимостью, своим желанием не скатываться в пропаганду, а быть настоящим СМИ с проверяемой информацией и мечтой превратится когда-нибудь в респектабельный европейский телеканал. Но тот канон, который уже сформировался в отношении войны, становился все уже и строже, никакая достоверная информация по существу уже была не нужна, если она не была пропагандой, не уличала в каждой точке (только строчки) преступную кремлевскую власть. Все однозначно, так как враг напал вероломно, так как враг жестоко уничтожал все живое и неживое, но необходимое для жизни; так как силы были на исходе, никаких нюансов, враг скроен из одного куска черной грязной вонючей материи, обосранной козами по подолу. И от информации требовалось только одно, подтверждать непрерывно, что она черная, грязная и вонючая. Без нюансов, без соплей. Россияне не имели права на гордость и независимость, они должны были все искупать и искупать вину.

И с точки зрения войны, и страны, изнемогающей от жестокой агрессии, все было правильно: никакого человеческого отношения даже к тем из противной стороны, которых по глупости и слабости забрили, они солдаты вражеской армии, и чем им хуже, тем лучше. Без сочувствия к попавших в оборот, без милосердия и этой христианской подоплеки.

Ведь мы все христиане, господа, не так ли? Вне зависимости от того, верим в Бога или нет?

И вот уже  министр обороны Латвии, узнав о скандальной фразе ведущего «Дождя», требует в твиттере, что твой Трамп, лишить журналистов телеканала вида на жительство и выслать их обратно в Россию. Несмотря на то, что это равносильно расстрелу или если не расстрелу, то суду и немалому тюремному сроку. И никакой министр или просто должностное лицо демократической страны не в состоянии публично сказать что-либо столько неумное, категоричное, злое. Но и Латвия точно такая же страна, изживающая, но не изжившая советский опыт, и ее чиновники все те же бывшие советские люди, совки, которые носят модные костюмы, айфоны и избираются в парламент, но в анамнезе советская категоричность, советское начальственное хамство, усиленное синдромом войны. Той войны, которую начала Россия и пропитала ею, заразила все вокруг. И теперь даже те, кто противостоит этой агрессии – люди войны с узким, каноническим взглядом на все, типа подзорной трубы, где только два цвета, и если ты не орешь благим матом, что на стороне света и ненавидишь тьму, ты — сам тьма, и тебя надо рассеять. Как морок.

В принципе я уже сказал то, что хотел: война преобразует все и вся, и несмотря на то, с какой вы стороны, вы теряете возможность различения, нюансировки, разнообразия, а становитесь категоричными, злыми, нетерпимыми и глупыми, как те, кто пришел на вашу землю с посланием зла, категоричности и нетерпимости.

Все в смысле общего очерка событий остается тем же, диспозиция не меняется, несправедливость и жестокость агрессии, принёсшей войну на землю Украины, остается той же, Украина защищается, насколько хватает сил; и многие, в том числе автор этих строк и слов, был бы счастлив, если бы агрессор потерпел поражение и был бы наказан за его несправедливость, злость и глупость. Но он будет наказан, увы, тоже нетерпимостью, злостью и глупостью в облике победившей жертвы.

Многие будут рады этой победе, а вот изживать военную болезнь, военную травму будут как-нибудь потом и примерно с тем же успехом и скоростью, с которым мы все изживаем советский опыт и при этом остаемся совками. В разной степени, конечно, но тем не менее.

4 комментария для “Михаил Берг. Зеленский как Израиль

  1. По-поводу израильской части:

    Западные левые вроде Михаила Берга, ради своих Благих Намерений и утопий, увековечили передачу по наследству статус «палестинского беженца» и материально и морально поддерживают войну палестинцев с целью уничтожить Израиль, лживо называя её «справедливой борьбой палестинцев за своё государство».

    Чикатило убивал сам из-за своей жестокости, а западные левые вроде Михаила Берга помогают убивать другим из-за своих Благих Намерений и утопий. Ещё не «два сапога пара», но уже сапог и тапочек.

  2. Многое неверно и раздражает, например, «но война с арабами, не согласившимися, что на земле, которая принадлежала им сотни лет, возникло чужое государство, начали перманентную войну за изгнание захватчика, и под влиянием этой войны государство, страна, люди изменились» — непризнание права евреев на эту землю. Победа Запада во Второй мировой войне создала более справедливую (скажем, добрую) цивилизацию; многое другое.

  3. Михаил Берг. ЗЕЛЕНСКИЙ КАК ИЗРАИЛЬ

    Одним из последствий войны, начатой Путиным, войны агрессивной, наглой, злой, категоричной, глупой и нетерпимой, следствием, казалось бы второстепенным, даже факультативным, хотя, возможно, наиболее опасным, является заражение войной. Война – это не только сражения, но изменения, которые она приносит. Война сеет свои семена, которые дают злые всходы. Война в каком-то смысле болезнь, заражающая все вокруг, чего она касается, даже если касается вскользь.

    Читать дальше в блоге.

    1. «Война – это не только сражения, но изменения, которые она приносит…»
      —————————————————————————
      Это и на «дожде» понятно. Понятно, с изменениями она приносит ложь,
      «…ложь, изрекаемую бандитами»- Э.Х.

Добавить комментарий