Сергей Чупринин. КАРЯКИН ЮРИЙ ФЕДОРОВИЧ (1930-2011)

 

В его свидетельстве о рождении записан Юрий Алексеевич Морозов. Но родной отец умер в 1935 году и, получая в 1946 году паспорт, К. принял фамилию и отчество отчима Федора Ивановича Карякина. Под ними он, пермяк родом, закончил столичную школу, учился на философском факультете МГУ (1948-1953) и в аспирантуре, был за своеволие и своемыслие из нее отчислен (1954), затем восстановлен, но диссертацию так и не защитил.

Его интеллектуальный потенциал однако уже заметили, так что К. в 1956-м приняли на работу в академический журнал «История СССР», а в 1960-м пригласили в международный журнал «Проблемы мира и социализма», редакция которого дислоцировалась в Праге. В то время он, — по словам И. Зориной-Карякиной, — был «идеалистом, всё еще ленинцем», убежденным, что правящую идеологию можно, не меняя, откорректировать и очеловечить.

Возможностей для этого и в полувольной Праге было немного, но они были, и К., вступив в партию (1961), на «ревизионистский», как тогда говорили, лад сочинял или переписывал статьи лидеров западного коммунистического движения, а в собственных публикациях шел еще дальше. Доказывал, например, в майском номере за 1962 год неизбежность мирного сосуществования с буржуазным образом жизни, а статья «Антикоммунизм, Достоевский и “достоевщина”» (1963, № 5) и вовсе прогремела. «Обязательно купите “Проблемы мира и социализма”, № 5. Статья о Достоевском… Невероятно…» — тут же Н. Мандельштам из Пскова написала Л. Гинзбург в Ленинград, и А. Латынина, тогда студентка, рассказывает, что «в библиотечных курилках спорили о Карякине: статью воспринимали как дерзкий вызов замшелым идеологам коммунизма, получившего хлесткий эпитет “казарменный”».

Верность марксистской догме, еще недавно понимавшейся как Абсолютная Истина, выдавливалась и истекала по капле, и статья «Эпизод из современной борьбы идей», защищающая А. Солженицына от ортодоксов (1964, № 9), была уже таким прямым ударом по системе, что А. Твардовский – исключительный случай в редакционной практике – задержал номер, чтобы перепечатать ее тоже в сентябрьском номере «Нового мира».

Эта статья, — вспоминает А. Вебер, сослуживец К. по «Проблемам мира и социализма», — появилась «в отсутствие шеф-редактора Румянцева», и тот, вернувшись из Москвы, конечно, «устроил разнос: как могли такую статью пустить без его ведома? И тем не менее, Карякин остался в редакции, его не выгнали…».
Даже более того. Получив назначение на пост главного редактора «Правды», А. Румянцев и К. вскоре взял к себе. Работой здесь его не обременяли, и получалось не всё: например, опубликовать в центральном партийном органе главы из солженицынского романа «В круге первом» все-таки не дали, и К. пришлось спасать рукопись, извлекая ее из редакторского сейфа. Однако в печать за подписью А. Румянцева прошли написанные, по преимуществу К., статьи «Партия и интеллигенция» (21 февраля 1965 года) и «О партийности творческого труда советской интеллигенции» (9 сентября 1965 года), где сквозь всю неизбежную кондовую риторику отчетливо прочитывалась мысль о недопустимости жандармского вмешательства в живую жизнь искусства.

С последней статьей связана еще и трагифарсовая история. Как рассказывает И. Зорина-Карякина, К. «по своей привычке, правил написанное до последнего момента и верстку таскал с собой. Оказался в один злополучный вечер в доме Петра Якира, где собирались очень разные люди, в том числе и провокаторы. Уходил навеселе, и в подворотне его избили (чуть не лишился глаза) и выкрали портфель». «А ровно в 9 утра, — в другой книге продолжает И. Зорина-Карякина, — у Алексея Матвеевича Румянцева раздался звонок от председателя КГБ Семичастного, который язвительно заметил: “Хороши же ваши сотрудники. Напиваются и теряют верстки статей”. – “О чем речь?” – “Да о вашей статье, Алексей Матвеевич. Верстку потерял ваш помощник Юрий Карякин”».

А. Румянцев был обвинен в том, что не согласовал эту статью с «верхами», как тогда полагалось, и должность свою вскоре потерял. Выставили из «Правды» и К., но очень удачно – в Институт международного рабочего движения, и эти годы (1967-2001), стали для него необычайно плодотворными. Назвав их позднее «годами затворничества», он многое обдумал, многое переменил в своих убеждениях, хотя «затворничество» было в общем-то относительным.

Еще «правдистом» К. навестил М. Бахтина в Саранске, свел дружбу с А. Солженицыным и Э. Неизвестным, стал членом Художественного совета Театра на Таганке. Выпустил (совместно с Е. Плимаком) книгу о Радищеве «Запретная мысль обретает свободу» (1966) и (в соавторстве с А. Володиным и Е. Плимаком) исследование «Ченышевский или Нечаев? О подлинной и мнимой революционности в освободительном движении 50-60-х гг. XIX в.» (1976), но предметом неотступных дум и своего рода новой Абсолютной Истиной для него уже давно был Достоевский, так что за сборником «Перечитывая Достоевского» (1971), выпущенным издательством «Новости» на многих языках, кроме русского, последовали «Самообман Раскольникова» (1976), брошюра «Достоевский: Очерки» (1984) и, наконец, фундаментальный труд «Достоевский и канун XXI века» (1989).

Жизнь полнокровная, но отнюдь не спокойная. И здесь надо бы напомнить, что еще 31 января 1968 года, выступая в ЦДЛ на вечере памяти А. Платонова, к ужасу чиновников К. заявил, как «нерасчетливы, тщетны, смехотворны, хотя и очень опасны попытки тех, кто вопреки решениям XX и XXII съездов хотели бы вернуть “вещество Сталина” к “веществу Ленина”. Убежден: черного кобеля не отмоешь добела».

Эта речь в пересказах тут же разошлась по России, а смутьяна из партии тотчас же исключили, и лишь в ноябре неожиданная снисходительность председателя Комитета партийного контроля А. Пельше до времени восстановила К. в рядах.

Именно до времени, поскольку с первых же дней перестройки он превратился в ее активнейшего, как тогда говорили, прораба: стал одним из учредителей общества «Мемориал» и «Московской трибуны», потребовал на съезде народных депутатов возвращения гражданства А. Солженицыну, сражался за реформы в Президентском совете, а без упоминания его яростных статей «Стоит ли наступать на грабли?» (Знамя, 1987, № 7) и «Ждановская жидкость» (Огонек, 1988, № 19) не обойдется ни одна самая краткая летопись освобождения нашего общества от коммунистического дурмана. Как не обойдется она и без фразы: «Россия, ты одурела», — которую К. бросил в прямой телеэфир, когда понял, что первые в истории страны свободные демократические выборы принесли победу В. Жириновскому и Г. Зюганову.

Самые последние годы жизни К. – годы разочарований и тяжкой болезни. Друзья знали об этом, но в свет одна за другой выходили его книги, по большей части составленные уже И. Зориной-Карякиной, и присутствие К. в интеллектуальном пространстве ощущалось со всей очевидностью.

Как оно и сейчас ощущается.

Соч.: Перемена убеждений (От ослепления к прозрению). М.: Радуга, 2007; Пушкин. От лицея до… Второй речи. М.: Радуга, 2009; Достоевский и Апокалипсис. М.: Фолио, 2009; Бес смертный. Приход и изгнание. М.: Новая газета, 2011; Не опоздать! Беседы. Интервью. Публицистика разных лет. СПб: изд-во Ивана Лимбаха, 2012; Переделкинский дневник. М.: Книжный клуб 36,6, 2016; Лицей, который не кончается. М.: Время, 2019.
Лит.: Жажда дружбы: Карякин о друзьях и друзья о Карякине. М.: Радуга, 2010; Зорина И. Распеленать память. СПБ: изд-во Ивана Лимбаха, 2020.