Сергей Чупринин. ДЫМШИЦ АЛЕКСАНДР ЛЬВОВИЧ (1910—1975)

 

Эрудиту и полиглоту, свободно владевшему тремя языками, а по-немецки писавшему и разговаривавшему как на русском, выпускнику знаменитого словесного отделения Института истории искусств (1930) и самому бы пойти по академической стезе.

Однако Д. дебютировал родившимися в соавторстве книжками о комсомольском поэте А. Безыменском (1931) и журнале легальных марксистов «Начало» (1932), в газетно-журнальных баталиях 1930-х годов на рожон не лез, был исключительно правоверен и осмотрителен, составил сборники стихов пролетарских поэтов (1935), С. Надсона (1937), И. Сурикова (1939), С. Есенина (1940) для серии «Библиотека поэта» (1932) и, даже, увлекшись устным народным творчеством, защитил кандидатскую диссертацию о фольклоре именно пролетарском (1936).

Соответственно и карьера разворачивалась как по маслу, в 30-летнем возрасте приведя Д., только-только вступившего в ВКП(б), на должность заместителя директора по научной части Института литературы АН СССР (1940). И вдруг срыв – 18 марта 1941 года на защите докторской диссертации уже о лучшем, талантливейшем Маяковском официальные оппоненты, — как вспоминает Л. Лотман, — искусно подвели к тому, что молодой карьерист был забаллотирован: «Гиппиус охладил пыл докладчика, Гуковский растерзал его, как лев, а Б. М. Эйхенбаум доклевал его останки».

Материалы, опубликованные в наши дни П. Дружининым, картину этого «побоища» уточняют, но факт остается фактом: искомую степень Д. удастся получить только в 1966 году, да и то «по совокупности трудов». А между этими событиями была война, во время которой Д. служил журналистом и политработником, получив после Победы назначение на пост начальника отдела культуры Советской военной администрации в Германии, то есть, — говорит Е. Эткинд, — «в составе оккупационных войск он был чем-то вроде министра», «исполнял обязанности Геббельса, — точнее, анти-Геббельса» и эти страницы, — по всем воспоминаниям, — были единственными безоговорочно светлыми во всей биографии Д. Недаром ведь вдова Б. Брехта, актриса Е. Вайгель спросила: «Знаете ли, чем был Дымшиц для каждого из нас? Он – наш спаситель».

С такими успехами и дальше бы расти, но 1949 год, когда его наконец демобилизовали, не лучшее время для еврея, пусть даже и подполковника, кавалера двух орденов Красной Звезды и ордена Отечественной войны 2-й степени. Вернувшись в Ленинград, Д. перебивается на мелких должностях, сочиняет никуда не пошедшую пьесу «По ту сторону Эльбы» (1949), выпускает монографию о датском соцреалисте М. Андерсене-Нексё (1951). Пишет, словом, всё, что готовы печатать, и пишет так, как требуется, – например, за два месяца до XX съезда КПСС откликается прочувствованной статьей «Великий продолжатель дела Ленина» к 76-летию со дня рождения Сталина (Звезда, 1955, № 12).

К первым ролям его и дальше почти никогда не подпустят, зато до конца дней охотно будут назначать заместителем при литературных вельможах, вводить в партбюро, в самые разные редколлегии и редсоветы. И всюду «с ласковым, когда надо, взглядом, обходительный» Д., — как заметит работавший под его началом М. Лобанов, — станет вносить «ноту партийной непреклонности с тактическими комбинациями»: затормозит «гнусный», — по его определению, — булгаковский «Бег» на пути к сцене и печати, с трибуны писательского пленума веско скажет, что М. Цветаева – «явление крошечное» и что Б. Пастернака «неверно возносить перед лицом молодежи, для части которой он становится знаменем эстетства и жречества в литературе».

Да вот еще. После успеха альманаха «Литературная Москва» питерцы в 1957 году тоже решили выпустить кооперативный сборник «Литературная трибуна». И всё шло более или менее гладко, пока Д., раскритиковав на одном из заседаний «опасные» сочинения Д. Дара, М. Дудина, В Голявкина, не отнесся с особым негодованием к намерению включить в сборник девять стихотворений О. Мандельштама:

«Тут уж я совсем не понимаю, как можно в юбилейном году печатать Мандельштама? Какой тут критерий? Что может последовать за опубликованием стихов? Нездоровый интерес, ненужные разговорчики. С моей точки зрения, <…> опубликование стихов Мандельштама именно к этим датам — по меньшей мере, большая необдуманность, если не сказать большего — грубейшая безответственность».

Сборник, понятное дело, не вышел, как не вышло и многое из того, на что падал проницательный взгляд Д. – в докладах, в статьях, в закрытых обзорах и рецензиях для ЦК, в частных письмах, которые он во множестве рассылал либо по инстанциям, либо влиятельным писательским чиновникам. Перечень тех, кто пострадал от бдительности Д. огромен (тут и М. Бахтин, и В. Некрасов, и Б. Слуцкий, иные многие), а вопрос о том, насколько он был искренен, лучше оставить открытым.

Вот он сначала публично похвалил роман В. Дудинцева «Не хлебом единым», а, едва начальство выразило неудовольствие, напечатал об этом романе разносную статью «Правда жизни и краски художника» (Ленинградская правда, 19 декабря 1956 года). Е. Эткинд, с ним тогда еще друживший, изумился, а Д… «Поглядите на те два фонаря, — сказал он, показывая в окно. – На одном из них будете висеть вы, на другом я – если мы будем раскачивать стихию. Дудинцев этого не понимает, ему хочется вызвать бурю. А те, кто хвалит его роман, дураки и самоубийцы. Только твердая власть может защитить нас от ярости народных масс».

Восхищаться такой позицией не стоит, хотя понять и даже найти в ней что-то «веховское», наверное, можно. Но зачем, спрашивается, посмотрев парадные кинофильмы «Н. С. Хрущев» и «Н. С. Хрущев в Америке» Александр Львович и в личный дневник (!) 20 ноября 1959 года заносил восторженные слова: «Великолепно. Человек ленинской силы, воплощение коммунистической России», а на следующий день умножил их в письме к собственной жене: «Волнительно и прекрасно. Когда настоящий, сильный и великий русский человек имеет душу большевика, ленинца, тогда и возможно такое, что делал, делает и – даст бог – будет делать этот человек. Ух и молодчина!».

Остается предположить, что многолетняя привычка колебаться с линией партии и одобрять только то, что предписано начальством, стала у Д. второй натурой. Поэтому и самое свое знаменитое сочинение – вступительную статью к однотомнику О. Мандельштама в Большой серии «Библиотека поэта» (1973) — Д. написал так, чтобы стихи властям показались «проходимыми», а логика и стилистика собственного разбора ни в чем не отступала от партийных прописей.

Жизнь, конечно, многоцветна, случались в ней и добрые дела, так что Е. Кацева резонно напоминает, «сколько хороших книг вышло с помощью “внутренних” рецензий, которые он писал на рукописи, посылавшиеся ему из издательств в уверенной, но обманутой надежде, что он их “зарежет”». А, в свою очередь, Ю. Томашевский и вовсе говорит, что «этот литературный генерал, в буквальном смысле слова являвшийся пугалом для либерально настроенной интеллигенции, для возвращения имени Зощенко сделал гораздо больше, чем было возможно на темном рубеже 60-70-х годов».

Всё так, однако память литературы избирательна, и в ней прежде всего сохранились злополучная статья об О. Мандельштаме и экспертиза, которую Д. по заказу КГБ провел для суда над «антисоветскими клеветниками» А. Синявским и Ю. Даниэлем.

Соч.: Избранные работы в 2 тт. М.: Худож. лит., 1983.
Лит.: Эткинд Е. Вверх по лестнице, ведущей вниз // Эткинд Е. Записки незаговорщика. СПб: Академический проект, 2001; Дружинин П. Одна абсолютно обглоданная кость: История защиты А. Л. Дымшицом докторской диссертации // Новое лит. обозрение, 2012, № 3 (115); Огрызко В. Держусь на одной идеологии: Драматическая судьба советского критика Александра Дымшица как отражение литературных борений самого кровавого века. М.: Лит. Россия, 2017 (720 стр.).