Заправку строили еще при зерносовхозе.
И хотя степь давно не родила из-за пыльных бурь, а от зерносовхоза остались ворота, руины правления с выцветшим флагом и кладбище, бензоколонка сохранилась.
Рядом с домом торчала собачья будка; когда сдохла дворняга, в будке поселился кот по имени Удлинитель.
Поодаль сидел в траве сарай, дальше возвышалась будка сортира.
Неждановы поселились на Целине по призыву партии. До ближайшего жилья вёрст триста, не меньше, а без топлива зерновозам куда?
И разве так построишь социализм? Смешно!
В резервуаре осталась солярка. Ею давно никто не заправлялся. Поэтому дед Нежданов выменял мопед на генератор. Летом экономили, жгли лампы. Но зимней порой, лютой тоской заводили движок, пускали в дом свет и тогда узнавали новости с Большой Земли.
Когда дед услыхал по радио, что СССР отменили, а в Кремле какой-то Ельцин, он выпил стакан самогону, надел медали, положил на стул партбилет, Ленина из «Огонька» и лёг помирать.
У ложа сгрудились сын Никита Егорьевич с женой Настей, их дочь Елена, а также отрок Елены, бастард Андрей Петрович.
Егорий Иваныч умирал три дня.
На четвертый — держал отходную речь.
Прежде всего сказал, что все Неждановы сукины дети. Завещал выгнать сусликов со двора и произвести ремонт отхожего места.
Срульник совсем ветхий стал, пойдешь по делам, и не знаешь, вернешься ли.
После слов «Вольно! Отбой тревоги!» дед, наконец, испустил дух.
Его снесли на кладбище зерносовхоза. Отогнали ворон и стервятников. Зарыли под звездой возле жены, чье надгробье украшала глумливая приписка по камню: «Ты жертвою пала в борьбе роковой!».
Хотя, если по-честному, Дарья пала не в борьбе роковой, а в драке с мужем, от сотрясенья мозга. Когда пьяный Егорий, перед которым она вылила баклажку самогона, сгоряча треснул жену лопатою.
Кладбище отчего-то огородили колючей проволокой. Могилы были сплошь в голубых оградах; ни одного креста, всё пики да звезды, да венки из жести.
Осенью ветер шевелил листья и розы, отчего далеко по степи раздавался нагоняющий тоску перезвон.
Но в области его не слышали, а семья Неждановых с бензоколонки привыкла.
Сын Никита Егорьевич во исполнение завета залил водой ближние норы сусликов, снес старый туалет, вкопал четыре столба, набросал камышовую крышу. Но тут приехали военные, позвали на Чеченскую, он поехал, вернулся из Грозного без ноги.
В его отсутствие сортир обернули пленкой для теплиц, чтоб не дуло и не заносило снегом. Камышовая крыша продырявилась, однако дождь собирали в тазики и поливали огород.
Однажды на большаке стало пыльно. Звенели духовые марши.
Из пыли возникли джипы и лимузины с флагами и транспарантами.
Это в разгар выборов приспичило губернатору.
Охрана с облегчением души и бегом повела Корзинкина к единственному сортиру. Но в это время там сидел бастард Андрей Петрович и читал «Степную правду».
Губернатор услышал звонкое: «Занято!» и метнулся за туалет.
Подивившись, в каких сокровенных местах живет его электорат, губернатор Корзинкин напился, закусил вялеными сусликами и надарил семье ворох значков и плакатов. Главное, дал денег на ремонт сортира.
Точнее, на реконструкцию туалета на два очка.
Поклялся проверить исполнение.
А ему подарили набор шкурок на шубу.
Плакатами Неждановы растапливали печку.
Дети соорудили отцу инвалидную коляску из тележки для дров. Срульник обшили вагонкой, на крышу постелили рубероид, на него шифер.
Тут с Никитой сделался чеченский синдром; ночами он орал: «Окружаем, братва! В атаку!»; утром уходил в степь, собирал у солончака какие-то грибы, ел сырыми. И тут же делался ручным, как белка, впадал в прострацию.
А однажды подозрительно надолго засел в новом срульнике.
Почти сутки не выходил, что вызвало беспокойство у семьи.
К этому моменту дети обили сортир пластиком, как обещали губернатору, дыры закрыли стульчаками с крышкой.
На крыше установили огромную букву «Z».
На стене изнутри повесили портреты губернатора и Путина, крючки для головных уборов, ароматические палочки из Индии, а также полку с детективами русских женщин-писательниц.
К сожалению, дети нашли отца уже коченеющим. Из-за этого труп почти не разгибался.
И долго не получалось вырвать у него из рук роман Донцовой.
Ну, что же? Снесли мужчину на старое кладбище зерносовхоза, зарыли рядом с отцом.
Внук-бастард предложил написать: «Грустно жил, весело помер», но родня раздумала, боясь обидеть ветеранов Чечни.
Еще не нагнали самогону на девять дней, не говоря уж о сорока, — как на бензоколонку привезли повестку Андрею Петровичу в связи с мобилизацией.
Семья удивилась: какая к херам мобилизация? У мальчика плоскостопие и писается по ночам!
Но бастард, незаконный сын Елены от случайного вертолетчика, знал насчет войны.
У него тоже имелась пацанская мечта — поскорее убить кого-нибудь в Украине и привезти импортный унитаз для семьи.
Но он был не самого храброго десятка. Поэтому не нашел в себе сил вылезти из сортира, чтобы сдаться властям.
Ночью семья собрала котомку с едой, дала ему сотовый телефон отца без батарейки, дорожную карту, компас.
Наутро его отправили в сторону Казахстана.
Кот Удлинитель было поперся за бастардом, но раздумал и вернулся домой.
Россия такая большая, что пограничников не хватает на все границы. Это каждый школьник знает.
Поэтому Андрей Нежданов — который четвертые сутки питался исключительно одуванчиками, соленой водой и жареными сусликами, — незаметно просочился сквозь нейтральную полосу.
Пока не услышал щелканье затворов и бодрые голоса на иностранном языке:
— Тоқта! Кім барады?
Типа, стой, кто идет!
— Свои, — из последних сил выкрикнул он и рухнул лицом в ковыль.
Анатолий Головков. БЕНЗОКОЛОНКА
Заправку строили еще при зерносовхозе.
И хотя степь давно не родила из-за пыльных бурь, а от зерносовхоза остались ворота, руины правления с выцветшим флагом и кладбище, бензоколонка сохранилась.
Рядом с домом торчала собачья будка; когда сдохла дворняга, в будке поселился кот по имени Удлинитель.
Поодаль сидел в траве сарай, дальше возвышалась будка сортира.
Неждановы поселились на Целине по призыву партии. До ближайшего жилья вёрст триста, не меньше, а без топлива зерновозам куда?
И разве так построишь социализм? Смешно!
В резервуаре осталась солярка. Ею давно никто не заправлялся. Поэтому дед Нежданов выменял мопед на генератор. Летом экономили, жгли лампы. Но зимней порой, лютой тоской заводили движок, пускали в дом свет и тогда узнавали новости с Большой Земли.
Читать дальше в блоге.