Lisa Sallier. Бег

(Это пост по мотивам чужих комментариев)

«И кому оно нужно, это добро,
Если всем дорога — в золу?»

Много лет назад я читала роман про эмиграцию греков в Америку. Роман был так себе, но один эпизод я отлично помню. Войска Мустафы Кемаля, ставшего впоследствии великим реформатором Ататюрком, подходят к греческой Смирне. Армяне и греки спасаются бегством, но город окружен, уйти можно только морем. На безопасном расстоянии на рейде стоят иностранные корабли; на набережной обезумевшие люди штурмуют последние лодки — они доставляют на борт только тех, кто смог доказать английское или французское подданство. Молодые крепкие мужики в отчаянии кидаются в воду и плывут к кораблям. Выполняя приказ, матросы обливают якорные цепи жиром, чтобы никто не смог вскарабкаться. Нервы сдают только у японцев, и японский капитан берет на борт всех, кто смог до него доплыть. Много лет спустя героиня романа, спасшаяся из Смирны гречанка, уже давно гражданка США, пытается протестовать против депортации японцев в концентрационные лагеря.

Смирна была взята, людей, оставшихся на набережной, окружили и сожгли живьем. Про эту резню можно почитать в Википедии. Сейчас это Измир, курорт — зимой в кафе на набережной пледы, газовые обогреватели в виде милых фонариков, глинтвейн, кофе по-турецки…

Мой очень хороший швейцарский друг сказал недавно с горечью, удивлением и даже с омерзением: “Никто не ненавидит своих соотечественников так сильно, так яростно и так остервенело, как русские эмигранты”. Это про нас. Для его отстраненного взгляда мы все русские — и евреи, и немцы, и финны. Мы пассажиры с Титаника — мы залезли в лодки и бешено выпинываем тех, кто еще в воде.

Среди тех, кто бежит, нет убийц. Они бегут, чтобы не убивать. Там вчерашние студенты, протестующие, демонстранты, пикетчики и навальнисты. А еще просто люди — не борцы, не храбрецы и не герои, ненавидящие систему, ненавидящие войну, не осмеливающиеся выйти на площадь. Но мы готовы облить цепи маслом, лишь бы с ними вместе не прорвались те, другие — зигующие, несущие нам сегодняшнее русское национальное безумие.

Фейсбук захлебывается эмигрантской яростью, чего только я не начиталась в комментариях к постам своих друзей. “Идите на баррикады!” А вы, вы с свое время ходили? Кто-то в семидесятые вышел вместе с Сахаровым на площадь? Кто-то в девяностые остался в разваленной стране строить гражданское общество? Мы одновременно требуем от совсем молодых людей идти на Кремль и обвиняем их, что они не уехали раньше, что “обслуживали режим”. А наш героизм — в отъезде и отречении. “Уехали и все потеряли”. Так и они, черт возьми, сейчас все потеряли!!!! И работу, и дом, и семьи, и денег им никто не даст, и даже в вагончик бесплатно не поселит, и переночевать не пустит, и в спину плюнет. И они тоже молоды, как мы тогда, и они не хотят этой проклятой войны.

Бегут, бегут. На грузинской границе ад, люди бросают машины, перепрыгивают через какие-то канавы, по обочинам с рюкзаками бегут пешком, на велосипедах и самокатах. Не убивать и не умереть, не умереть и не убивать. Бегут дети моих многочисленных друзей, которые не вылезали с протестных акций. Бежит муж племянницы, очкарик и ботаник. Бежит классный молодой парень, наш препод, десантник, краснодипломник, не пропустивший ни одной демонстрации в Новосибирске — ему всего тридцать, у него двое детей, сын-аутист, он по уши влюблен в свою чертову химию и не хочет никого убивать. И умереть он тоже не может, потому что в нашей гребаной стране сыну без него кирдык. Он бежит и пишет мне ночью, что перешел границу с Казахстаном, что ночует хрен знает где, что вокруг тысячи и тысячи ополоумевших людей, и все говорят одно и то же: “Чтоб он сдох, упырь!”. И я снова плáчу и плáчу, как в феврале.

Вы гоните их на баррикады? Кто-то Маркеса вообще читал? Расстрелять, вымыть площадь, положить тела в вагоны и сказать утром, что вовсе и не было ничего. При всем безумии Януковича он не вывел сотни танков на толпу и не крикнул: “Пли!”. А этот выведет. Вчера в Дагестане стреляли в воздух, завтра в Рязани будут стрелять в демонстрантов.

Бежит моя бедная сестра со своим огромным, неуклюжим и бестолковым Мишей. Маме с папой уехать некуда, а куда Аня без мамы с папой, а куда Миша без Ани, а теперь все бегут в полной истерике и слезах, и я кричу маме в трубку, что все вернутся, что я приеду и буду жить с ними, что это не навсегда, не плачь, мама, не плачь.

Я работала в тридцати восьми странах. Перед длинными гастролями в Турцию мой здешний немецкий друг-турок прислал мне вдруг кучу телефонов. Там был какой-то Хасан, врач. И еще другой Хасан — хозяин отеля. И Сельчук, и Ченгиз, и Юсуф, и еще кто-то. Я непременно должна была к ним обратиться, если вдруг что-то пойдет не так. А если что-то пойдет не так у Юсуфа в Германии, то кто-нибудь ему поможет тут. Это не ненавистное “своих не бросаем”, это “помоги ближнему”. А у нас главное — отмежеваться. Умыть руки. Самая распространенная в комментариях фраза: “Я уехал ..дцать лет назад, меня все это не касается”.

«Ну! — воскликнул Каспар Шлих.
—Я избавился от них!
Бросил в речку их на дно,
А теперь мне всё равно».

Украинцы помогают друг другу, как бешеные. Группы поддержки, горизонтальные связи, телефоны русскоговорящих местных идут по рукам, к моим детям приходят за помощью совершенно незнакомые люди, с которыми кто-то из своих поделился телефоном, не боясь, что теперь на их собственные бумажки и проблемы у Ани с Васей времени не хватит. А мы кричим про этих затравленных своей страной и загнанных в угол молодых мужиков: “Ату их, ату! Держите их! Европа не резиновая!”. И ведь так же, так же семь лет назад бесновалась экс-советская община, когда в Германию ехали сирийцы. “Они насильники! Они убийцы! Они дикари! Прячьте ваших детей!” — кричали русские немцы и русские евреи, а коренные жители Германии смотрели на это с недоуменным и ошарашенным “Да что с вами, ребята?”.

В 2016 Дима выпер из дому гостя, Леху Лебединского, который с пеной у рта требовал подать грузовики к подъездам, выволочь за волосы сирийцев и прочь их, прочь, прочь!

Кто-то любит Горького? Наверное, никто. Горький описывает, как его дед всегда подавал нищим, потому что понимал, что любая судьба может мгновенно и страшно измениться.

Нашего Сережку-ботаника приютили в Бухаре таджики — семья моей бывшей няни. В Питере их звали “чурками”, не сдавали жилья, обирали в полиции, возили мордой об стол в миграционной службе. А таджики сказали: “Наш дом — ваш дом”. А казахи, тоже повспоминав обиды, не выдержали и поехали волонтерами на границу. А монголы сказали: “Наша страна для вас открыта”. Я даже не очень удивлюсь, если завтра бегущим от мобилизации русским начнут помогать живущие в Германии украинцы.

Господи, что происходит с нами?!

2 комментария для “Lisa Sallier. Бег

  1. Lisa Sallier. Бег

    (Это пост по мотивам чужих комментариев)

    «И кому оно нужно, это добро,
    Если всем дорога — в золу?»

    Много лет назад я читала роман про эмиграцию греков в Америку. Роман был так себе, но один эпизод я отлично помню. Войска Мустафы Кемаля, ставшего впоследствии великим реформатором Ататюрком, подходят к греческой Смирне. Армяне и греки спасаются бегством, но город окружен, уйти можно только морем. На безопасном расстоянии на рейде стоят иностранные корабли; на набережной обезумевшие люди штурмуют последние лодки — они доставляют на борт только тех, кто смог доказать английское или французское подданство. Молодые крепкие мужики в отчаянии кидаются в воду и плывут к кораблям. Выполняя приказ, матросы обливают якорные цепи жиром, чтобы никто не смог вскарабкаться. Нервы сдают только у японцев, и японский капитан берет на борт всех, кто смог до него доплыть. Много лет спустя героиня романа, спасшаяся из Смирны гречанка, уже давно гражданка США, пытается протестовать против депортации японцев в концентрационные лагеря.

    Смирна была взята, людей, оставшихся на набережной, окружили и сожгли живьем. Про эту резню можно почитать в Википедии. Сейчас это Измир, курорт — зимой в кафе на набережной пледы, газовые обогреватели в виде милых фонариков, глинтвейн, кофе по-турецки…

    Читать дальше в блоге.

Добавить комментарий