Гасан Гусейнов. ПОЭТ И ДЕЗЕРТИР

 

Французский писатель, поэт, джазовый музыкант Борис Виан © AFP

Филолог Гасан Гусейнов вспоминает песню «Дезертир» (Le Déserteur) французского поэта Бориса Виана и размышляет о том, почему дезертирство всегда разумнее, чем выполнение преступного приказа.

В битве при Филиппах в ноябре 42 года до н. э. Гораций, бросив щит, стал самым знаменитым поэтом-дезертиром. До него самым знаменитым дезертиром был грек Архилох. Но Архилоха знают мало, и стихов от него дошло в десятки раз меньше, чем от Горация. Тщетной последней попытке защитить ценности погибавшей республики поэт все-таки предпочел жизнь. Невзгоды и потеря имущества были в дальнейшем вознаграждены, хоть все могло сложиться и иначе. Но главное все же другое. Уже став знаменитым, знаменитейшим даже поэтом, Гораций все-таки до самого конца оправдывался за это свое когда-то совершенное преступление перед государством.

С тех пор прошли два тысячелетия, и государства в отношении к дезертирству стали еще жестче, а вот общества по этому вопросу разделились. К тому же появился еще один поэт — на этот раз — французский, — который, в отличие от извинявшихся Архилоха и Горация, осмелился воспеть дезертира, поставив своего лирического героя на одну доску с президентом-воином.

Стихотворение «Дезертир» Борис Виан написал и исполнил в 1954 году, под конец последней колониальной войны Франции в Индокитае. Стихотворение Виана десятки раз переводили на другие языки, потому что создано оно на все времена. Его авторами могли бы быть греческие воины, которые пытались отвертеться от Троянского похода. Но написал это стихотворение не древний грек, а француз. Вот оно в самом свежем переложении на русский язык Игоря Бойкова (авторский текст сохранен):

Товарищь президент

За подтчерк извените

Но пять минут найдите

На скромный мой конверт

 

Я Вам мою страну

Доверил на поруки

А мне вручили суки

Повестку на войну

 

Товарищ президент

Свою спросите свиту

Кто хочет быть убитым

В неполных двадцать лет

 

Я выйду на врага

В отечественных войнах

Но вот от этой бойни

Я ухожу в бега

 

Пока война идёт

Пал смертью храбрых батя

Дядья погибли Братья

Оставили сирот

 

Сошла в могилу мать

Оделись в траур сёстры

Вы думаете просто

Родню свою терять

 

Пока мне следари

В СИЗО кроили дело

Жена мела панели

С зари и до зари

 

Довольно С утряка

Всем будущим потерям

Я закрываю двери

И ухожу в бега

 

Коль суждено почить

Так лучше дезертиром

А не в чужих сортирах

Мочиться и мочить

 

Я вольный человек

А вам всем здесь как видно

В колясках инвалидных

Недостаёт калек

 

А если кровь стране

Нужна — у Вас есть тоже

Да и моей дороже

Товарищ президент

 

А буду окружён

Менты пусть не боятся

Я не опасен кстати

И не вооружён

Стихотворение Бориса Виана было запрещено во Франции до 1962 года. На всех языках, включая французский, этот текст можно привязать чуть ли не к любой новой войне. Написанная в последний год войны в Индокитае, она через год снова стала актуальной, потому что началась война в Алжире. Для тогдашних защитников империи — подавление мятежа старой верной колонии, для алжирцев французского происхождения — преследование варварами нашей великой цивилизации, для алжирских арабов — национально-освободительная борьба. Виан поет «Дезертира» в концертных залах, куда его противники заводят взвинченных героев «Сопротивления» (к счастью для Виана, не слишком тогда еще многочисленных), и вот уже ветераны обвиняют Виана в оскорблении их святых чувств, о которых тогдашним французским военным лучше было бы помолчать.

В советской пропаганде дезертирство считалось самым страшным преступлением. С другой стороны, даже несмотря на бесчисленные заградотряды, которые систематически истребляли людей, заподозренных в дезертирстве, сотни тысяч советских солдат дезертировали из Красной армии и во время второй мировой войны. Собственно, и отправка бывших советских военнопленных в сталинские лагеря после войны не получила массового отпора населения, потому что в головах сама собой верещала пропагандистская мантра: сдался врагу — сам стал врагом.

Немецкий журналист и историк Клаус-Дитер Герш сформулировал это так:

Давайте выговорим эти слова «нарушение присяги», «он дезертировал». Тот, кто произносит эти слова, на самом деле произносит приговор — обвиняет от имени народа. Дезертирство не знает прощения, не знает пощады, это преступление без срока давности. Тот, кто дезертировал, остается дезертиром до конца дней. Так было в древних Афинах и в Риме. Во время тридцатилетней войны дезертиров мог убивать каждый, кому они попадались на пути. Французы отрубали своим дезертирам головы, пруссаки забивали насмерть шпицрутенами. Во время Первой и Второй мировой войны приговоры десяткам тысяч приводились в исполнение немедленно.

Дезертир «предаёт государство». Он оставляет своих товарищей, своё сообщество. Того, о ком сказано — «этот — дезертир», — делают непосредственно ответственным за гибель всех остальных солдат, погибших в бою с врагом. На дезертира распространяется именно эта кошмарная ответственность. «Если бы он, дезертир, не бросил своих товарищей, все эти миллионы павших героев были бы живы». Это — один из самых влиятельных и усердно подогреваемых всякой государственной машиной архетипов массового сознания — будь то во Франции, в России, в Германии или в других странах.

Давайте вспомним 1979 год. Академик Сахаров выступает против вторжения советских войск в Афганистан. Сахарова ссылают в Горький. Но его протест не подхватывают в СССР другие. В том числе — и те, чьи дети и внуки отправляются на эту войну. Как можно-с? А присяга? Но присяга-то дается Отечеству, а не военкому и даже не Брежневу с Устиновым. Много ли их было, дезертиров из советской армии в Афганистане? Их были сотни, но большинству этих дезертиров не повезло. Швейцарский Красный Крест выдал Советскому Союзу почти всех, а уж «в Союзе» с бывшими военнопленными разделались обычным способом — отправили в лагеря и тюрьмы за дезертирство. Была эта война отечественной? Нет. Американских дезертиров вьетнамской войны в СССР и в Европе восхваляли. Дезертирство с Афгана — да вы что, в своем ли вы уме?

Еще удивительнее другое — дезертирство из вермахта времен второй мировой войны оставалось преступлением в Германии даже в те годы, когда почти по всей Европе смягчающим обстоятельством при рассмотрении заявлений на политическое убежище в Германии являлось дезертирство из югославской армии начала 1990-х.

В 1991 году, когда из Германии начался вывод бывших советских войск, шестьсот человек решили бросить свои части и остаться в Германии. Большинству из них было предоставлено убежище. Основанием служило при этом не само дезертирство, а побочное обстоятельство: едва ли не каждый бывший советский военный был допрошен германскими и американскими спецслужбами. Адвокатам удалось убедить суд, что у советских властей может появиться искушение обвинить дезертиров в еще более тяжком преступлении — шпионаже в пользу США и ФРГ.

Но в 1991 году были еще живы многие из тех, кто помнил, как союзники по антигитлеровской коалиции — британцы, американцы, французы — выдавали Советам бывших военнопленных, дезертировавших в 1941—1944 гг.

Да и бывшие советские люди, скорее, радовались, что все эти дававшие присягу военные и чекисты — все офицеры и все генералы спецслужб и Советской Армии! — и сами дезертировали, не воспротивившись роспуску СССР, и других не удержали от бегства с полей сражений.

Так что же в XXI веке? Как обстоят дела, например, с отказом выполнять преступный приказ? Неужели кто-то может отдать преступный приказ? Ведь это же запрещено Конституцией! При этих самых словах все причастные должны упасть в обморок. Это же страшное дело.

— Приведите ко мне этого человека, отдавшего преступный приказ, в кандалах! Мы отдадим его под наш строгий, но справедливый суд!

— Товарищ главнокомандующий, а помните, вы рассказывали, как велели вашим регулярным частям снять все опознавательные знаки и занять позиции в Крыму, на территории соседнего государства?

— Конечно, помню. А что такое?

— А ведь, товарищ главнокомандующий, не имели вы права в чужую страну вводить наши войска. Да еще в виде незаконных вооруженных формирований. Это ведь и был преступный приказ, товарищ главнокомандующий. Я извиняюсь, конечно, но лично ваш преступный приказ. И вот вам песенка Бориса Виана, товарищ Главнокомандующий. Рассылайте ее тем, кто вылетает или выезжает от вашего имени на танке в Сирию или в Казахстан, в Украину или в Мали: настоящие мужчины должны знать, что у них есть настоящий выбор. Кто ж виноват, что дезертирство всегда оказывается более разумным выходом из положения, чем исполнение преступного приказа.

С песни Бориса Виана запрет сняли в 1962 году, когда Алжир добился независимости от Франции. Как хорошо, что французского поэта и дезертира не запретили в России, и его стихи, пусть мрачноватые, звучат на свободном и правдивом русском языке.

Один комментарий к “Гасан Гусейнов. ПОЭТ И ДЕЗЕРТИР

  1. Гасан Гусейнов. ПОЭТ И ДЕЗЕРТИР

    Филолог Гасан Гусейнов вспоминает песню «Дезертир» (Le Déserteur) французского поэта Бориса Виана и размышляет о том, почему дезертирство всегда разумнее, чем выполнение преступного приказа.

    В битве при Филиппах в ноябре 42 года до н. э. Гораций, бросив щит, стал самым знаменитым поэтом-дезертиром. До него самым знаменитым дезертиром был грек Архилох. Но Архилоха знают мало, и стихов от него дошло в десятки раз меньше, чем от Горация. Тщетной последней попытке защитить ценности погибавшей республики поэт все-таки предпочел жизнь. Невзгоды и потеря имущества были в дальнейшем вознаграждены, хоть все могло сложиться и иначе. Но главное все же другое. Уже став знаменитым, знаменитейшим даже поэтом, Гораций все-таки до самого конца оправдывался за это свое когда-то совершенное преступление перед государством.

    С тех пор прошли два тысячелетия, и государства в отношении к дезертирству стали еще жестче, а вот общества по этому вопросу разделились. К тому же появился еще один поэт — на этот раз — французский, — который, в отличие от извинявшихся Архилоха и Горация, осмелился воспеть дезертира, поставив своего лирического героя на одну доску с президентом-воином.

    Читать дальше в блоге.

Добавить комментарий