Сергей Чупринин. ЛАКШИН ВЛАДИМИР ЯКОВЛЕВИЧ (1933—1993)

Печататься в «Новом мире» — сначала, конечно, короткими, но уже внятными рецензиями, — Л. стал еще студентом университетского филфака. Ему бы и на работу туда, но А. Твардовского из редакции летом 1954 года удалили, так что, отучившись в аспирантуре, Л. еще три года вел семинарские занятия в МГУ, пока весной 1961 года не перешел в «Литературную газету» заместителем редактора отдела русской литературы. А уже оттуда в июне 1962-го был приглашен в «Новый мир» заведовать критикой в ранге члена редколлегии.

И, — говорит Л., — «в сущности, мне дьявольски повезло. Человек средних способностей и весьма заурядного ума — я попал на волну общественного подъема ХХ съезда, когда стали нужны свежие люди. И мне второй раз неслыханно повезло, что я рано сошелся с А.Т. и его кругом. А может быть, это все-таки не случайно, что я нашел их, а они меня?».

Всё так, разве лишь соглашаться с лакшинским самоуничижением совсем не обязательно. В своих силах он был всегда уверен и вел себя в «Новом мире» да и впоследствии как право имеющий: директивно и с некоторою даже высокомерной отстраненностью от рядовых авторов и сотрудников редакции. Основания для этого были: первую книгу «Искусство психологической драмы Чехова и Толстого» Л. выпустил в 1958-м, едва закончив аспирантуру, в 1962-м защитил кандидатскую диссертацию и по рекомендациям Ю. Бондарева, А. Дементьева и С. Бонди вступил в Союз писателей, в 1966-м, готовясь к новому назначению, обзавелся партийным билетом, и Твардовский с самого начала воспринимал его как своего рода consigliere, как ближайшего советчика, представляющего близкие ему взгляды молодого и филологически более образованного поколения.

Понятно, что в редакции Л. недолюбливали. Зато Твардовский ценил и против воли начальства в 1967-м сделал его своим неформальным первым заместителем – по сути за то же, за что его недолюбливали рядовые редакторы. Они исходили из интересов авторов и ставили своей целью «пробить» сквозь «второй этаж», — как тогда говорили, — талантливую рукопись, пусть даже рискованную в идеологическом или художественном отношении, тогда как для Л. высшей ценностью были репутация и интересы журнала, которым эта рукопись могла бы повредить, так что стоило еще и на воду подуть.

Сказанное совсем не означает, что Л. был по-редакторски трусоват и воплощал в редакции силы торможения. Вовсе нет. Когда в «Новом мире» оказывалась рукопись, чей смысл, по его понятиям, совпадал с миссией журнала, Л. готов был стоять за нее до последнего. Первым испытанием для молодого члена редколлегии сразу же по приходу на работу стал «Один день Ивана Денисовича», напугавший А. Дементьева и не его одного, а Л. не дрогнул и, более того, в первом номере за 1964 год напечатал программную статью «Иван Денисович, его друзья и недруги», напугавшую уже Отдел пропаганды ЦК и писательское начальство.
То же случилось и с рассказами А. Солженицына, и с его повестью «Раковый корпус», а вот от романа «В круге первом» Л. отступился, так как понимал, что опубликовать роман всё равно не удастся и что даже хлопоты об этой публикации могут только ускорить уничтожение журнала.

Политика, как говорят, искусство возможного. Литературная политика тоже, и в своих статьях, как и в редакторской практике, Л. был прежде всего политиком. Критиков, не готовых сражаться под его водительством как единая команда, держал от «Нового мира» подальше – как, например, самоуправных Л. Аннинского и В. Турбина. К «деревенщикам», поддерживая исключительно их социальный критицизм, относился настороженно. Был уверен, что с пришествием «Ивана Денисовича» «кончилась “молодежная литература”, “4-е поколение” со “Звездным билетом” и пр. Появление Солженицына быстро уничтожило их легкий и скорый успех — сейчас они кажутся эпигонами самих себя, их никто не принимает всерьез».

Убежденный демократ, выученик Добролюбова, ни антисоветчиком, ни либералом Л., конечно, не был. Видел в «Новом мире» «росток социалистической демократии» и марксистской фразеологией расцвечивал свои статьи не только из тактических соображений. Мог отрецензировать даже сборник ленинских статей «Против догмы, сектантства, “левого” оппортунизма» (Новый мир, 1965, № 5), чтобы еще и этим показать свою готовность к диалогу с властью, чтобы еще и этим подтолкнуть ее к обновлению и реформам.

«Мы, — сказано будет в его позднейшем (1977 г.) послании Солженицыну, — верили в социализм как в благодатную идею справедливости, в социализм с человеческим нутром, а не лицом только…» И ради достижения этой цели приемлемы любые компромиссы – как в статьях, обличающих интеллигентское «чистоплюйство», «ребяческий нравственный ригоризм», так и в проведении по требованию райкома в августе 1968 года партийного собрания новомирцев, которое – при устранившемся Твардовским и не явившимся И. Виноградове – отослало все-таки в инстанции резолюцию, одобрявшую вторжение войск Варшавского договора в Чехословакию.

Власть, однако же, этих сигналов не расслышала. 11 февраля 1970 года в «Литературной газете появилось сообщение, что Л. вместе с И. Виноградовым, И. Сацем и А. Кондратовичем из редакции уволили, а 12 февраля Твардовский подал в отставку.

Началась «жизнь после жизни», для Л. внешне вполне комфортная: для него специально придумали должность консультанта в журнале «Иностранная литература» с сохранением, как особо подчеркивалось, прежнего высокого оклада жалованья. Но по существу, конечно, нестерпимая: «темпераментного, боевого критика, — говорит Ю. Оклянский, — загоняли в болотистую заводь, где можно было, пожалуй, дремать, но ни самовыразиться, ни повлиять на что-либо было нельзя».

Не тот, впрочем, был человек Владимир Яковлевич, чтобы дремать. Лишенный возможности рулить современным литературным процессом, он выпускает книги о литературной и театральной классике, пишет повесть «Закон палаты» переиздает в третий уже раз сборник статей своего друга М. Щеглова, защищает докторскую диссертацию (1981), сводит воедино собственные воспоминания, а со временем готовит цикл просветительских передач о великих русских писателях.

А дальше перестройка, в годы которой Л. проявил себя тоже очень заметно – и как первый заместитель главного редактора журнала «Знамя» (1986-1989), и как главный редактор «Иностранной литературы» (1989-1993), и как публицист, наперекор радикализованному общественному мнению отстаивавший ценности осмотрительности, здравомыслия и «просвещенного», — по его словам, — патриотизма.

Но это уже совсем другая история.

Соч.: Открытая дверь: Воспоминания и портреты. М., 1989; Закон палаты: Повесть. М., 1990; «Новый мир» во времена Хрущева. М., 1991; Собрание сочинений в 3 тт. М., 2004; Солженицын и колесо истории. М., 2008; Толстой и Чехов. В 2 тт. М., 2010; Театральное эхо. М., 2013; Под проводами…: Стихи // Знамя, 2013, № 10; От Тредиаковского до Твардовского. М.., 2016.