Константин Сонин. ВОЙНА С МАЛЫМ КОЛИЧЕСТВОМ ПРЕЦЕДЕНТОВ

В последние недели я несколько раз сталкивался с непониманием того, как относятся к российскому нападению на Украину в мире, в ближнем и дальнем зарубежье. Конечно, в демократических странах любая, любая точка зрения кем-то озвучена, и несложно подыскать высказывание с любой заданной позицией. Однако в целом позиция довольно однозначная. И зря россияне, в России и за рубежом, удивляются силе этой реакции.

То, что в балтийских странах настолько не хотят видеть русских туристов вообще, неудивительно. Немецких туристов не хотели видеть во многих европейских странах в течение десятилетий после окончания Второй мировой войны. Ещё в 1990-х это было заметно, и я сам сталкивался с этим в Дании (у нас были немецкие студенческие билеты) — и это при том, что оккупация Дании была сравнительно мягкой.

Сейчас русских — даже тех, кто абсолютно против преступной войны и путинского террора в России — многие не хотят видеть, даже если бы это было бы выгодно их странам. Многие университеты в странах ближнего зарубежья могли бы быть мега-бенефициарами разгрома, учиненного Путиным российской науке. И школьное образование, и благотворительность, и бизнес — не только IT! — могли бы быть бенефициарами. Но мешает, да, «не хотим видеть вообще никаких русских».

Многие, кто удивляется ненависти к русским и России, сейчас недооценивают, насколько это редкая вещь в современном мире — захватническая война по типу той, которую Россия начала 24 февраля. Со времён Гитлера это всего лишь второй пример — после нападения Ирака на Кувейт в 1991 году. Были случаи захвата чужой территории — после Шестидневной войны 1967 года — Израиль контролировал огромную по территории часть Египта и Сирии. Однако он не пытался сделать эту территорию своей, вводя оккупационную администрацию, переводя обучение с арабского на иврит. (Сотни тысяч арабов — из сотен тысяч жителей этих территорий — стали беженцами.) Точно также захват Марокко Западной Сахары был захватом территории, а не страны.

Ещё одна аналогия — нападение Ирака на Иран, тоже неспровоцированное ничем, кроме слабости, как показалось иракским генералам, исторического противника.

Аналогия Путина с Гитлером 1938 года — и нападения России на Украину и нападений Германии на Чехословакию в 1938-ом и Польшу в 1939-ом — важна как раз для понимания мировой реакции на русско-украинскую войну. Это было в голове у всех лидеров в Европе и Америке — нельзя повторять 1938 год. Нельзя повторить катастрофическую ошибку Великобритании и Франции, что они не дали отпор Гитлеру до того, как он стал достаточно силен, чтобы напасть и их страны.

Вот эта же беспрецедентность — Гитлер-1938, Хуссейн-1980 и Хуссейн-1991 и Путин-2022 — объясняет не только выросшую ненависть в Европе и Америке и жесткую реакцию, но и непонимание, которое хорошо видно в реакции китайского руководства. По всем признакам, реакция устойчиво: «Зачем нужно такое идиотское, самоубийственное действие?».

У этой беспрецедентности есть и ещё одно измерение. Стратегические ошибки такого масштаба редки, потому что их последствия в конечном счёте одинаковы. Не только нападения Хуссейна были, в итоге, остановлены — сначала иранцами, в 1991-ом — американцами с мандатом ООН. Гитлер, конечно, разгромил Францию и был близок к военной победе над СССР, но он не смог победить меньшую по размеру Великобританию, пока британцы сражались против Гитлера одни, и, конечно, даже если бы он взял Москву или Сталинград, в конечном счёте он бы проиграл. С того момента, как Германия объявила войну США в декабре 1941, исход войны уже был известен. Погибли ещё десятки миллионов людей, но исход уже был известен.

Начиная с декабря 1941-го, когда Гитлер был остановлен под Москвой и Америка вступила в войну, это был вопрос цены победы, а не победы как таковой. Так же и сейчас — это вопрос цены в жизнях украинских и русских солдат и мирных жителей, и в миллиардах, потраченных всем миром, но вопроса о том, что это кончится освобождением украинских территорий и позорным поражением Путина — такого вопроса нет.