Сергей Чупринин. АПТ СОЛОМОН КОНСТАНТИНОВИЧ (1921-2010)

Жизнь А. сложилась в общем-то счастливо. Стопроцентный еврей, он, казалось бы, должен был пострадать в годы гонения на безродных космополитов. Так ведь нет же: закончил классическое отделение филфака МГУ (1947), даже защитил без проблем кандидатскую диссертацию о Ювенале (1950).

На этом везение, впрочем, закончилось: с сомнительной анкетой на работу не брали никуда, приходилось перебиваться случайными заработками, прежде чем осенью 1953 года все-таки устроиться преподавателем латыни в Орехово-Зуевский пединститут. Но тут слава Богу пошли уже переводы с древнегреческого, и, — рассказывает А., — он в «в 35 лет оставил место доцента и стал человеком свободной профессии, переводчиком».

К Феогниду, которого он перелагал на русский язык еще в университете, к Аристофану (1954), к античным географам, зоологам и травникам прибавились немецкие классики, и первым из них стал Т. Манн, чью новеллу «Тристан» А. перевел для гослитиздатовского сборника 1955 года.

За жизнь, оказавшуюся долгой, случалось, конечно, А. и редактировать переводы своих предшественников, и создавать новые версии текстов, уже существовавших на русском языке. Но более всего он хотел не «перепереводить», состязаясь с другими признанными (либо непризнанными) мастерами, а открывать то, что отечественному читателю было пока еще неведомо.

«Мир Апта», — воспользуемся формулой С. Бочарова, — расширялся с каждым годом, и на его «античную полку» со временем легли все сохранившиеся трагедии Эсхила, «Ипполит» и «Медея» Еврипида, «Царь Эдип» и «Электра» Софокла, «Брюзга» Менандра, «Пир» Платона, стихи Катулла, а немецкую литературу уже к рубежу 1950-1960 годов представили пьесы «Мамаша Кураж и ее дети» (1956), «Кавказский меловой круг» (1956) и «Трехгрошовая опера» (1957) Б. Брехта, пьеса «Возчик Геншель» Г. Гауптмана (1959), роман «Лисы в винограднике» Л. Фейхтвангера (1959; совместно с Б. Ароном). И, конечно, Т. Манн, для десятитомника которого А. перевел романы «Избранник» и (в соавторстве с Н. Ман) «Доктор Фаустус» (1960).

Настало время – глаза боятся, руки делают — подступиться и к самому титаническому своему труду – переложению тетралогии Т. Манна «Иосиф и его братья». Это был вызов, требовавший, помимо профессионального мастерства, еще и исключительной осведомленности в библеистике, и исключительной художественной интуиции – так, — так, по признанию А., лишь переведя первый том, он сумел наконец-то поймать верную интонацию, и всё пришлось переделывать заново.

Работа над «Иосифом» заняла семь лет, а в промежутках были и другие, не такие объемные, но не менее трудные. Одна из них в судьбе А. стала счастливой, а в жизни отечественной культуры знаковой – переведя по заказу редакции «Иностранной литературы» рассказы «Превращение», «В исправительной колонии» и короткие новеллы Ф. Кафки (1964, № 1), именно А. открыл русскому читателю главного, — по словам Т. Манна, — «некоронованного короля немецкой прозы».

И этот журнальный номер, и прорвавшийся год спустя сквозь цензуру однотомник Ф. Кафки явились, что называется, событиями не только в литературной, но и общественной жизни страны. Как и выход в 1968 году отдельным изданием книги «Иосиф и его братья»: «пятидесятитысячный тираж двухтомного романа, — вспоминает А., — в несколько дней был раскуплен», и, хотя официальная печать предпочла о нем промолчать, «вся образованная молодежь тогда его прочитала» .

Этого было достаточно, чтобы А. окончательно укрепился в мысли: для успеха перевода «прежде всего нужно быть восхищенным этой книгой и этим автором. Если такого восхищения нет, то браться за работу, в общем, скучно. Во-вторых, должна быть еще чисто переводческая задача — игра мотивами, выбор лексики. Мне не хочется углубляться в эти технические подробности, но фактура письма должна быть каким-то вызовом для тебя, чтобы не было очевидно, как это передать по-русски».

Так он в дальнейшем и работал: из стародавней литературы выбрал для перевода «Крошку Цахеса» Гофмана и сказки Гауфа, но по преимуществу обращался к тому, «что пишут о нашем времени зарубежные писатели, и это было тем интереснее, чем закрытее была наша страна, и чем труднее был доступ к этим книгам, и чем меньше людей могли прочитать их в подлиннике» — или, в другой его формулировке, он хотел «познакомить читателя с другими способами писать, кроме заказного советского письма».

«Игра в бисер» и «Степной волк» Г. Гессе, «Назову тебя Гантенбайн» М. Фриша, «Человек без свойств» Р. Музиля, «Ослепление» Э. Канетти, новеллы Ф. Дюренматта – вот что в 1970-1980 годы стало, — по словам Г. Дашевского, — «главным чтением и для слушателей Аверинцева, и для слушателей “Аквариума”». Им же, молодым интеллектуалам, адресованы биография Т. Манна для серии «ЖЗЛ» (1972), сборник аналитических статей «Над страницами Томаса Манна» (1980), воспоминания об университетской кафедре классической филологии, В. Пановой и Б. Слуцком.

Того же, что называется общественной жизнью, А. принципиально сторонился. Никогда никуда не был избран, на трибуны не всходил, ничего не подписывал, и если его жена – прекрасный критик и литературовед Е. Старикова поставила свою фамилию под обращением к IV съезду писателей с протестом против цензуры (1967), то А. и тут воздержался.

Полагал, надо думать, что его гражданский долг – не бороться с властью, а каждое божье утро садиться за стол – и «минимум – 3 страницы в день» высококачественного текста. Наверное, и в самом деле «это было своего рода бегство от неприглядной действительности сталинской эпохи к тем вершинам духа, где страшное и смешное выступают, так сказать, в чистом виде».

Любопытно, что А. даже не сожалел, что не был представлен обожаемому Т. Манну, а с Г. Гессе или Г. Грассом просто отказался знакомиться: «Человеческий контакт, в данном случае, не нужен. Нужно то, что вышло из-под его пера, нужно знать как можно лучше, полнее и понимать весь контекст его творчества, его жизни. Но личное знакомство… нет, мне это не нужно».

Так в трудах, изредка перемежаемых недолгими выездами в Европу, и прошли зрелые годы А. «Он, — вспоминает Е. Старикова, — считал биографию свою неинтересной, происхождение слишком обыкновенным, склонности к исповедям не имел». Однако германоязычный мир под старость осыпал его почестями: почетный доктор Кельнского университета (1989),член-корреспондент Германской академии литературы и языка (1995), немецкая премия имени Г. Гессе (ФРГ, 1982), австрийская Государственная премия (1986) и австрийской почетный знак «За науку и искусство» 1-го класса (2001), премия имени Александра Меня (2006).

Награды на родине, правду сказать, были скромнее: разве лишь премия имени В. Жуковского, да и та назначенная Немецким союзом промышленников в России (2000), и журнальные премии «Знамени» (1995), «Иностранной литературы», «Вестника Европы».

Но в наградах ли дело? Если каждый из нас может повторить то, что академик М. Гаспаров сказал в письме А. от 29 июля 1986 года: «Вашу собственную деятельность, и в переводах и в комментариях (Ваши книги о Манне) я считаю культурным подвигом, преклоняюсь перед ней…»

Лит.: Азадовский К. Переводчик и его время // Вопросы литературы, 2001, № 3; С. Апт о себе и других. Другие – о С. Апте. М.: Языки славянской культуры, 2011.