Андрей Мовчан. КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ

Интересно наблюдать как в дискуссионном поле вокруг агрессии России в Украине сформировался «диалектический нарратив», сместивший внимание с войны как таковой на её экономические последствия.

Массово смакуются размышления о том, какая кара должна постигнуть «Россию» (пишу в кавычках, потому что «Россия» — это очень расплывчатое понятие, и разные нарраторы понимают его совсем по-разному). У дискуссии два основных варианта – одни выдумывают новые типы наказаний (что и кому запретить), другие – фантазируют о масштабах краха, который за этим последует.

Практики редко придумывают что-то действенное. Запрет на поставки сложных технологий не нов, санкции на авиацию обсуждались с моим в том числе участием уже в 2014 году, идея ограничить цену российской нефти на мировом рынке проговаривалась аналитиками задолго до 24 февраля как мера на случай агрессии, механизм её реализации через глобальный акциз с перечислением средств в фонд восстановления Украины разработан в деталях уже давно, но никак не принимается, а вместо него политики обсуждают заведомо нерабочие проекты воздействия на цену через страховые компании.

Значительно чаще практики ищут под фонарем, под которым столпился российский средний класс, в массе своей противник войны и существующего режима, в большой части противник активный, в значительной части стремящийся страну покинуть. Ненавистный и непонятный Кремлю, подвергавшийся репрессиям в России, этот средний класс теперь единственный отдувается за Кремль: именно он не может поехать теперь за рубеж; именно ему не выдают виз; у него отобрали возможности покупать товары в онлайн платформах; его деньги блокируют брокеры и банки по обе стороны границы; с ним нельзя работать европейским юристам и агентам по недвижимости. Этот средний класс и так в массе своей испытывает чувство вины за происходящее – его представители массово участвуют в помощи Украине и украинским беженцам, многие не скрывают своей позиции и в России, и все – вне России. В этом смысле тот факт, что «русские — это новые евреи» для ощущающих «апартеид» на себе многих представителей этого среднего класса оправдывается (вплоть даже до идеи создания некоего «паспорта хорошего русского» — идеи столь же благостной, сколь и унизительной) – но не становится от этого более справедливым, оправданным и, главное, осмысленным.
Размышлениям «о каре» противостоит столь же эмоциональное отрицание её действенности, от «мы не согнемся и ничего не изменим» до «нам только лучше, это вам самим хуже». Прагматики – справедливо говорят о малом эффекте санкций и реальных возможностях противостояния им; фантасты – рассуждают про гибель Запада без нефти и газа, создание в России современных индустрий из ничего и помощь Китая; популисты – сосредотачиваются не на проблеме а на поиске виновных (помимо Омерики, которая выступает Духом Зла и потому против неё достаточно заклинаний, врагами оказываются … те же самые представители среднего оппозиционного класса – удобная мишень не только для Запада).

Между тем доминанта темы «преступления и наказания» вредна и порочна по целому ряду причин:
Во-первых, она предполагает, что наказание является главной значимой причиной избегать совершения преступлений. Дискуссия «как плохо будет России в отместку за агрессию» совершенно исключает из обсуждения тот факт, что Российская агрессия является сама по себе и вне зависимости ни от причин, ни от последствий тягчайшим преступлением, которое не может совершаться нормальными людьми и нормальными странами – не важно, с последующим наказанием или без.

Во-вторых, она фактически снимает ответственность за совершаемые преступления. Преступник, отсидев в тюрьме, искупает вину и «выходит на свободу с чистой совестью». Россия, получив жесткие экономические санкции и ограничения и потерпев значительные убытки, как бы искупает вину за вторжение, за погибших детей, изнасилованных и убитых женщин: наказание есть? Есть. Значит есть и искупление, «все квиты». Более того – в искаженной перспективе сознания россиянина легко путаются причины и следствия, и вот уже преступлением в его голове становится беспрецедентное экономическое давление Запада, а вторжение в Украину – справедливым наказанием для Запада за это давление.

В-третьих, суровое наказание, как мы знаем из истории, редко приводит к сокращению преступности, чаще наоборот – к её росту; озлобление, вызванное наказанием, провоцирует агрессию, не элиминируя причин преступления. Многие ли страны под санкциями изменили свою внешнюю политику? Я не знаю примеров.
Наконец, в-четвертых, наказание хотя бы должно работать как обещано. Сказано «будет больно» — должно быть больно, и сразу, а не через год. Если это не так, то у преступника возникает ощущение безнаказанности, победы, что провоцирует его на еще более серьезные преступления; и даже если спустя год или больше наказание всё равно начнет действовать, преступник скорее всего будет ложно ассоциировать боль уже не со своим преступлением, а с чем-то другим. На сегодняшний день все введенные против России санкции не приводят (и не могли привести) к «экономической катастрофе».

Да, доходы населения упали на 8% (на самом деле даже больше), да, импорт провалился более чем в два раза, да, у среднего класса появилось множество головных болей (где держать деньги, как выезжать за границу, какой телефон купить). Но всё это настолько же непохоже на крах экономики и настолько же не вызывает страха и боли у основной массы жителей России, насколько не являются крахом рост цен на углеводороды и инфляция для жителей Европы. Россия получает огромные валютные средства; продажи углеводородов переориентируются на Восток; самообеспечение товарами первой необходимости налажено, а 70% населения других никогда и не покупало.

Через какое-то время ситуация конечно будет хуже – проблемы с логистикой из-за выхода из эксплуатации самолетов и части ж/д парка, проблемы с автоматикой, проблемы с производственными цепочками, и прочее, о чем все много говорили и говорят, заставят Россию «сидеть» в стагнации на уровне ВВП ниже минус 10% к 2021 году долгие годы, а доходы россиян не будут расти с уровня начала 2000х если не начала 90х, к которым они придут в этом году. Но это скорее обидно, чем больно, а россияне приучены на обиду отвечать агрессией, а боль – терпеть, пока терпимо. Ощущение «Запад пытался нас прижать и проиграл» сохранится и будет возведено в ранг нового мифа о победе, в ряду таких же мифов о второй мировой войне и предыдущих конфликтах. Чтобы этот миф был жизнеспособным, будет требоваться еще только небольшая победа на поле боя – и потому в ответ на санкции война в Украине может только ужесточаться и удлиняться.
Ок, мы имеем дело с двумя причинами действий Запада: «хорошей» — помочь Украине отразить агрессию, и «реальной» — использовать ситуацию для ускорения процесса ослабления России через экономическую и технологическую блокаду. Не думаю, кстати, что «Запад» стоит обвинять в преследовании «реальной» цели: политика России в последние 20 (ну хорошо, 15) лет поступательно доказывала – Россия опасна, и единственный способ контейнировать угрозу это ослабить страну. Но в рамках «нарратива наказания» крайне важно другое: реализуя «реальную» цель под прикрытием «хорошей» (которая как раз реализуется крайне слабо, если вообще реализуется) Запад ставит себя «на одну доску» с Россией, которая безнадежно запуталась в оправданиях своих действий и прикрывает их фиктивными повестками.

Архаичный и не свойственный современным странам во внутренней политике, основанный на концепции «наказания» кого попало, ответ на архаичную же (основанную на концепции колониализма и failed state) политику России, в купе с одинаковым пропагандистским стилем объяснения своих действий и ложной повесткой с обоих сторон как видно не решает ни «хорошей» ни (по большому счету) «реальной» задачи развитых стран; зато он играет на руку Кремлю, стратегическая цель которого именно и состоит в погружении всего «поля битвы» в архаику. Если не экономической, то уж точно идеологической целью Кремля как раз и является реставрация международных отношений модели 19го века, в рамках которых сила определялась ресурсами, изоляционизм господствовал и никто не мешал местной феодальной элите метрополий самовластно контролировать территории, занятые нанятой этой элитой армией. В этом смысле Кремль не сильно волнует, где пройдет граница России и Украины и даже какие страны примкнут к НАТО. Намного важнее добиться доминирования старых подходов в мире, отказа от современной альтернативы, возврата к «многополярному» миру, то есть на самом деле к миру, где возможность распоряжаться ресурсами есть у нескольких конкурирующих метрополий, а не у каждой страны в отдельности и всего мира вместе – через тесную международную кооперацию.

И как бы ни казалось нам (особенно выходцам из СССР-России, обученным мерить мир понятиями абстрактной справедливости) «правильным» наказать преступника, история доказывает, что реальная задача — остановить преступление и при этом не выйти за рамки закона и прав человека. Усиление безопасности аэропортов и самолетов, а отнюдь не взрывание домов террористов прекратило угоны и захваты заложников на авиатранспорте. «Наказание» Германии за первую мировую войну привело ко второй мировой; план Маршалла и принятие Германии в состав европейского сообщества стал основой для исключения возможности повторения фашизма.

Политикам развитых стран сегодня стоит задуматься – какие цели они преследуют. Защита Украины требует адекватной помощи вооружениями и возможно – опосредованного военного участия (типа закрытия границы страны своими силами там, где сейчас не идут военные действия, развертывания систем западного ПВО над населенными пунктами, удаленными от театра военных действий и пр). Запрет на поставки Макбуков в Россию Украине не помогает (хотя и не мешает – но не надо хотя бы делать вид, что помогает).
Пресечение в будущем эксцессов российской военной агрессии требует срочного пересмотра концепции коллективной безопасности, вовлечения стран, граничащих с Россией, в новую единую систему такой безопасности с действенными гарантиями защиты; систему надо строить быстро и эффективно, не взирая на мифическую угрозу «ядерного ответа» — не потому что вероятность такого ответа заведомо равна нулю, а потому что ориентироваться на его возможность бессмысленно: с тем же успехом можно сразу сдать Кремлю весь мир, и Лондонская Народная Республика в этом смысле ничем не отличается ни от Донецкой или Херсонской, ни от Карагандинской, ни от Рижской – ведь «ядерный удар» можно нанести в ответ на невыполнение любых требований.

Ослабление российского военного потенциала, помимо эмбарго на чувствительные технологии и поставку товаров двойного и военного применения, требует максимального сокращения валютного баланса страны, а для этого надо прежде всего стимулировать отток валюты (в частности не мешать потребительскому импорту, выводу средств в любых формах, депонированию средств частными лицами и компаниями за рубежом, зарубежным поездкам россиян) и сократить ее приток, действенно ограничивая экспорт (доработать и внедрить схемы акцизов в частности). Военный потенциал создается людьми – учеными, инженерами, программистами, менеджерами, банкирами. Режим наибольшего благоприятствования для россиян, желающих покинуть страну, будет ослаблять военный потенциал Кремля; сегодняшний режим поражения в правах – будет его усиливать (и уже усиливает).

Никакие меры не будут эффективными, пока они не поддерживаются крупнейшими партнерами развитых стран на Востоке – Индией и Китаем. С этими странами (и особенно с Китаем) пора прекращать говорить с позиции учителей, готовых поощрить или наказать за то или иное поведение: при всех разногласиях относительно внутренних политик этих стран с западными стандартами, сотрудничество с ними в области глобальной политики несравнимо важнее. Риск апроприации Китаем и Индией формирующегося «архаичного» стиля геополитических отношений слишком велик чтобы его игнорировать. Проблема не только в «прозрачности» эмбарго на углеводороды из России и обходах ограничений, наложенных на Россию в части импорта. Проблема в потенциале войны за Тайвань и/или войны Индии с Пакистаном. И Китай и Индия ждут от Запада не только сотрудничества (и как раз в рамках экономического взаимодействия и конкуренция, и конфликты неизбежны и понимаются как форма нормы), но – и главное – уважения (которое безусловно не означает соглашательства в сфере международной политики, но предполагает равный диалог). Отличным индикатором достижения такого уровня уважения было бы соглашение о поддержке действительно действенных санкций (а не глупости типа закрытия счетов резидентов России) Индией и Китаем. Это была бы не только победа западной дипломатии, но и реальный шаг к миру, в котором мечты Кремля не исполняются, а продолжается процесс глобализации и вместе с тем – защиты права каждого на самоопределение и полноправное участие в мировой политике и экономике.