Они прожили вместе почти сорок лет, а я этого не знала и пришла к ним в гости. Я просто не сообразила спросить. Теперь-то я умная и перед тем, как принять приглашение, начинаю задавать наводящие вопросы, а все думают, что я просто такая вежливая и интересуюсь их жизнью.
— Познакомьтесь, это Витя, — сказала Лиля, когда мы вошли в комнату.
— Виктор, — сухо поправил ее муж.
— А это – Тася, — все таким же праздничным голосом сказала Лиля.
— У Таси наверное есть и настоящее имя, а не только кличка? – ворчливо поинтересовался Витя, то есть Виктор, обращаясь к жене.
Я опешила и заморгала глазами, не зная, что сказать.
— Витя, перестань, — жалобно попросила жена, не оставляя надежды превратить нашу встречу в праздник.
— Меня зовут Наталья, — все-таки сказала я, понимая, что обижаться не надо, что они просто выясняют отношения, а я тут ни при чем.
— Очень приятно, — произнес Виктор и посмотрел на жену долгим ледяным взглядом.
Лиля потупилась и поникла, но тут же встрепенулась и защебетала:
— А сейчас будем обедать. У меня такой борщ! Объеденье!
Муж хмыкнул и криво усмехнулся.
Лиля вспыхнула.
— У меня, между прочим, когда мы жили в Запорожье, рецепт борща списывала вся улица!
— Интересно, кто это «вся улица»? – ехидно осведомился Виктор. – Маша-Даша?
— А Зайцевы? А Менделевичи?! – возмущению Лили не было предела.
— Менделевичи вообще были деликатные люди и говорили только приятные вещи.
— А Берковская?!
— Ну, она соврет – недорого возьмет. Ты и сама знаешь, какая она лгунья.
— Ты хочешь сказать, что и я лгунья?! – голос Лили, взметнувшись в верхний регистр, дрогнул, и я испугалась, что она сейчас расплачется.
— Я хочу сказать только то, что я сказал, — сухо проговорил Виктор и уткнулся в газету, давая понять, что разговор окончен.
В комнате повисла тяжелая тишина, я боялась посмотреть на Лилю, а она мяла в руках скатерть и не знала, что делать.
— Давайте я вам помогу? – неуверенно предложила я и первая пошла на кухню.
— Он сегодня не в духе… — оправдывающимся тоном заговорила Лиля, как только мы оказались одни. – С начальником поругался… Боится, что его отправят на пенсию… А так он ничего…
— Не беспокойтесь, Лиля, — заторопилась я. — В семейной жизни всякое бывает…
Я забыла все слова, которые говорятся в утешение.
Она беспомощно улыбнулась и, неожиданно всхлипнув, уткнулась лбом в мое плечо.
— Ну-ну, — зашептала я, — не надо, не надо… бывает…
Борщ был, действительно, отменный. Однако хозяин дома, попробовав, скривился и демонстративно отодвинул тарелку. Он многозначительно посмотрел на меня, дескать, а я что говорил?
Я почувствовала, что ненавижу его.
— Вкусно! – с вызовом сказала я. – Давно ничего подобного не ела! Лиля, рецепт!
Виктор бросил на меня иронический взгляд: мол, и вам тоже приходится притворяться?
— Какой аромат!!! – настаивала я, злорадно улыбаясь ему прямо в лицо. – Лиля, это грибы?
— Баклажаны, — она благодарно на меня посмотрела. – Это они придают борщу такой запах.
— Божественно! Завтра сварю такой же!
Хозяин дома, с грохотом отодвинулся от стола, встал и, буркнув «благодарствую», направился в другую комнату.
— Витя! – в отчаянии крикнула Лиля мужу вслед. – А рыба?
— Сыт по горло, — ответил муж, но, вспомнив, что у них сегодня гостья, притормозил и, взглянув на меня, учтиво склонил голову:
— Всего хорошего. Приятно было познакомиться.
И исчез за дверью.
Лиля посмотрела на меня и заплакала.
— Ничего страшного, Лилечка, ничего страшного, — забормотала я. – Просто вы устали друг от друга.
— Устали… — всхлипнула она. — невыносимо устали… За сорок-то лет… Ведь он хороший человек…
— И вы хороший человек, — сказала я, — очень хороший.
Я шла по весенней звенящей улице, и навстречу мне шли не мужья и не жены, а просто прохожие, и было видно, как они радуются солнцу, высокому небу и воробьям, сошедшим с ума от хмельного апреля.
Друзья мои! И не только друзья, но и знакомые, и те, с кем я еще познакомлюсь, а может быть даже и подружусь!
Не приглашайте меня в гости!
Мне так хочется думать, что все вокруг счастливы.
Ничего страшного.
Присоединяюсь к тем, кому понравился рассказ.
Мысли так и зароились в голове на …заданную тему, а она — непроста…
Спасибо, Лорина!
Тема настолько больная чуть ли не для каждого, что только тронь… Спасибо, Елена.
Здесь хочется напомнить, что наша дорогая Лорина — автор иронических стихов, а также я подозреваю, что и иронических рассказов. Это, мне кажется, надо тоже иметь ввиду.
Однако, 40 лет — это многовато. За это время ко всему можно привыкнуть и интерпретировать по своему. Я помню своего тестя, он тоже любил вставить словечко, и я объяснял теще, что это его форма участия в жизни.
Я думаю, что здесь было бы достаточно и 20 лет.
Нет, Ефим, описан визит как раз в семью с таким стажем. Когда отношения становятся таковыми через 20 лет, еще не поздно развестись, что люди и делают.
Лорина!
Я постоянно Вас читаю и получаю удовольствие от общения.
В гости, между нами, друзей приглашем, без всякой опаски, но по схеме:
» Вот ключи, на холодильнике замка нет, у каждого из телевизоров свой пульт, не путать, мы побежали на работу. Счастливо!»
М.Ф.
Рассказ отличный и очень характерный (ударение на второе «а»), но здесь я хочу отвлечься от сюжета и обратиться к нашей коллеге Инне. Надеюсь, что Вы, Лорина, не обидитесь, мы ведь в свободной беседе и можем «мчать, болтая, будто бы весна». Инна, вспомните, пожалуйста, рецепт борща, который Вы давали американской паре в поезде. Муж (в этой паре) жил когда-то в Израиле и был знаком с Хомским. Он еще спросил у Вас, обязательно ли к борщу подавать водку?
Я попробую добавлять баклажаны — и, может быть, его видоизменю. Вчера как раз купила огромную банку.
Тут мысли не о рецепте борща приходят в голову, а о рецептах благополучной семейной жизни — а я их не знаю, да и не создана для пожизненного брака.
Инна, Марк, Ефим, спасибо!
Э нет, дорогая Инна, сварить борщ из банки — это и в Африке можно. А где же рецепт настоящего украинского борща? Придется мне подключить здесь другую американку:
Carol V. Davis. Годы сытые и годы тощие
Хотя еще рано,
однако непривычные овощи
и ворчание пустого желудка будят.
Я иду вниз по аллее,
а в городе уже властвует жара.
Я покупаю цыплячьи грудки.
Мои красивые руки (пальцы невозможно длинны)
слишком слабы для усилий,
чтобы почистить эти розовые тельца,
весящие половину фунта, для обеда.
В эти часы в детстве я ела суп.
Это были горшки горячего борща —
несмотря на жару середины августа.
Я помню лавровый лист на дне тарелки,
и голубцы, эти маленькие голуби,
завернутые в крылья капустных листов,
наполненных мягким рисом в томате.
Позже я променяла тушеные овощи
иммигрантской кухни, на другие, сырые,
разных сортов и цветов. Я восприняла это изменение
с верностью новообращенного.
В Америке в пище больше красоты, чем пользы.
Потом я перестала говорить на идиш,
и стала, как американцы,
пить молоко три раза в неделю.
Какой борщ из банки?! Я купила банку баклажанной пасты.
Кстати, я выросла в очень борщевом месте, и в нашей семье ели борщ через день.
Извините, пожалуйста, Инна. Я что-то напутал.