Автор: Южные дворы: одесские, тбилисские, батумские…! Вечное белье, как занавес сцены, на которой все — «до полной гибели всерьез». Запах спелого, теплого, инжира. Виноград, который все замечали только в августе, когда черные ягоды гулко и весело падали под ноги, на металлические лестницы, и пьяным ароматом привлекали золотых, гудящих ос и пчел…Запах чего-то подгоревшего. Азиатские удобства в самом темном и дальнем углу двора воздух, в отличие от инжира, никак не озонировали. Но делу помогал мощный аромат черного кофе из каждого окна. А гудки кораблей напоминали, что двор — это не все, что там- море, а за морем — огромный мир, и тебе — туда…! Во дворы приходили торговки рыбой, молочницы, продававшие «Мацони!Мацони!»
В Маракеше муж спросил, интересно, что она продает эта невидимая женщина, что монотонно и лениво кричала на нашей улице рано утром одно и то же слово (хотела сказать «под окном», но окон не было — окон на улицу в арабских домах не бывает) . Я не задумываясь, ответила: «Йогурт она продает». Так оно и оказалось. Муж удивился: откуда я знала, я же не понимаю их языка. Мне не нужно понимать язык: для понимания изначального не нужно языков, все это надо только вспомнить.
Южные дворы — шумные, многоязыкие, сумасшедшие, всегда в своем праве.
Никто здесь мудро не ждал никакого коммунизма, все понимали — этот Потоп просто надо пережить, и воды вернутся в свои нормальные русла…
Здесь были свои цари соломоны и шейлоки, свои монтекки и капулетти, свои магдалины, свои правила жизни и своя «афинская демократия».
Снизу вверх, истошно:
-Роза, Роза! зачэм ты опять повесил белье над моим окошкам, вид закрываэт!
Сверху вниз:
— Я тебя умоляю, Медея! Ну раз я сниму свои простыни, тебе таки сразу откроется вид на площадь Святого Марка!
И жизнь, заведенная задолго до роковых разверзшихся хлябей, еще со времен Язона, приплывшего за руном, брала свое- настоящее, сущностное, древнее: как и тогда, о чем бы ни кричали газеты, важными были только три вещи. Свадьба, приход в этот мир и уход из него.
Здесь находили кров вернувшиеся из ледяных казахстанских ссылок греки и армяне -те немногие, кто выжил, находили дружелюбие и покой бежавшие от погромов-евреи (в Грузии никогда не было антисемитизма), находили забвение от кошмаров бежавшие от голодомора украинцы и русские- и все, кто бежал от войн, разорения, голода, страшного построения светлого будущего, и «от цезаря подальше, и от вьюги»…Человеку нужно многое пережить, чтобы понять: самое главное это тепло, чистое белье, пахнущее солнцем и кусок ароматнейшего, круглого, как светило, с поджаристой корочкой, лаваша торнис-пури, который никогда не режут, всегда библейски преломляют…
Как ковчеги, выносили дворы своих обитателей из Потопа, подняв паруса вечно сохнущего белья…
Спасибо!
Карина Кокрэлл-Ферре. ЮЖНЫЕ ДВОРЫ
Южные дворы: одесские, тбилисские, батумские…! Вечное белье, как занавес сцены, на которой все — «до полной гибели всерьез». Запах спелого, теплого, инжира. Виноград, который все замечали только в августе, когда черные ягоды гулко и весело падали под ноги, на металлические лестницы, и пьяным ароматом привлекали золотых, гудящих ос и пчел…Запах чего-то подгоревшего. Азиатские удобства в самом темном и дальнем углу двора воздух, в отличие от инжира, никак не озонировали. Но делу помогал мощный аромат черного кофе из каждого окна. А гудки кораблей напоминали, что двор — это не все, что там- море, а за морем — огромный мир, и тебе — туда…! Во дворы приходили торговки рыбой, молочницы, продававшие «Мацони!Мацони!»
В Маракеше муж спросил, интересно, что она продает эта невидимая женщина, что монотонно и лениво кричала на нашей улице рано утром одно и то же слово (хотела сказать «под окном», но окон не было — окон на улицу в арабских домах не бывает) . Я не задумываясь, ответила: «Йогурт она продает». Так оно и оказалось. Муж удивился: откуда я знала, я же не понимаю их языка. Мне не нужно понимать язык: для понимания изначального не нужно языков, все это надо только вспомнить.
Читать дальше в блоге.