Ирина Лукьянова, писатель, переводчик, педагог

Френд-ленточку сегодня прорвало на коллективной вине. Этого теперь везде хоть отбавляй, не успеваешь ноут открыть с утра — на тебя уже льется коллективная вина. Но сегодня чего-то особенно. Да еще вчера на ночь начиталась — про Ясперса, про Ханну Арендт, про вот это вот все.

Что я имею сказать. Во-первых, я замечаю, что острота чувства вины у сограждан часто бывает напрямую связана с комплексом белого пальто и ощущением своего всемогущества. Чем белее пальто — тем невыносимее, что кто-то заляпал его кровавым месивом, тем острее хочется от него освободиться. А если это не пальто, а кожа? Ты чувствуешь себя таким грязным, таким запачканным — как чувствует себя жертва сексуального насилия. И это ощущение чужой грязи, приставшей к тебе, совершенно самоубийственно: кажется, снять с себя эту грязь теперь можно только вместе с жизнью.

Не берусь рассуждать о сексуальном насилии — скажу о моральном. Это нельзя отменить. С тобой это уже сделали. Твой выбор теперь — жить с последствиями, сделать вид, что всего этого не было и ты тут ни при чем — или не жить совсем. Мой выбор — жить с последствиями, признавать их, видеть их влияние на меня и мою жизнь, учиться с ними справляться.

Ощущение всемогущества — это тоже удивительная штука. Недавно на суде один судимый по политической статье всерьез сказал: простите, что я не предотвратил эту *****. У меня глаза на лоб вылезли. Из того, что я знаю по философии истории, у меня никак не складывается убеждение, что один человек может предотвратить *****. Устроить повод для ***** — может. Но не причину. Повод.

Одна из моих френдов недавно написала мне в личку: комплекс вины — это такой коллективный невроз, который русский интеллигент принимает за совесть. Не берусь судить, насколько это верно. Она же написала что-то вроде: как может один человек отвечать за всемирное историческое событие, предпосылки к которому складывались десятками, если не сотнями лет? Экономические, политические, культурные, всякие-разные? «Я не предотвратил *****» — это смирение паче гордости; трудно быть богом, да. Дон Румата со всеми его космическими суперспособностями тоже не предотвратил приход черных, если кто помнит. И что за серыми приходят черные — да, мы же об этом орали все последние десять-пятнадцать лет. Вы орали? — а делали вы что? Не знаю. Я вот своих детей растила, чужих учила, вырастила и выучила неплохих. Родителей учила, чтобы они детей слушали, с ними говорили — и не били, даже когда «он сам меня спровоцировал». Учителей учила, чтобы не гнобили учеников, а понимали. Почему не выучила не сотню учеников, а сто тысяч? до ста тысяч через газету пыталась доораться. Почему не дооралась? Каждый из нас не всесилен.

Значит ли это, что я говорю «я хорошая, это они плохие», «я не виновата, я не несу никакой ответственности»? Что бы я ни говорила — это сейчас не имеет никакого смысла. Ответственность на нас уже легла, и мы ее уже несем, хотим мы этого или не хотим, голосовали мы за орла нашего дона Рэбу или не голосовали. Наша жизнь уже разрушена, наши планы уже похерены, наше будущее уже изменило свою траекторию, и нам с этим дальше жить.

И да, все это невозможно сравнивать с той ситуацией, когда разрушена не только жизнь и планы, но и дом, и семья, и любимые люди убиты. Это не значит, что нам нельзя говорить о том, что нам плохо, — это значит, что имеет смысл выбирать аудиторию. «Я потерял смысл жизни» или «я потеряла работу» плохо звучит на фоне «я потерял ногу» или «я потеряла маму». Однако переживание утраты — все равно переживание утраты. Утрату тоже нельзя отменить и объявить не бывшей. Но «кому больнее» — вообще не предмет для дискуссий. Утрата — предмет для обсуждения с близкими друзьями или психотерапевтом, но никак не для злобной полемики в фейсбуке.

Мне кажется, принцип информационной гигиены сейчас — не в том даже, чтобы «не читать фб», «не писать в фб», а в том, чтобы выработать в себе внутренний дзен: да, вы имеете право проклинать нас. Да, мы имеем право не реагировать на эти проклятия немедленными действиями — и вообще никак не реагировать. Выработать свою политику сопротивления: кому-то ОК писать в лифте пацифистские призывы маркером, а кому-то (мне, например), мелкий бытовой вандализм кажется бьющим мимо цели. Кому-то важно высказаться в виде прямой публичной акции, кому-то — оказать живому человеку прямую конкретную помощь.

Когда ты о себе знаешь, что ты не только жертва, не только терпишь и молчишь, но еще и делаешь то, что считаешь нужным, — это помогает спокойно сносить «сдохните все, твари, вы никогда не отмоетесь». Очень может быть, да, что никогда не отмоемся. Мы этого не заказывали, мы за это не голосовали, мы не выбирали себе такой судьбы, она сама нас нашла. Ну что же — остается с этим жить. Понимать, что прежней жизни не будет, что мы рано или поздно в самый неожиданный момент можем напороться на «сдохните, твари», на отказ в общении, на демонстрацию нам того, что адресовано вообще не нам.

Как учитель, который время от времени имеет дело с детскими выбрыками, которые могут быть вообще не учителем вызваны, а какими-то личными проблемами ребенка — скажу, что для таких случаев хорошо иметь спокойные домашние заготовки. Как мы отвечаем на эти враждебные высказывания, сохраняя свое достоинство и достоинство оппонента (который явно выступает за свои ценности?) Что мы скажем, чтобы не разжигать враждебность, а гасить ее?
Мы об этом много говорили с родителями гиперактивных детей, которых гонят из школ и с детских площадок — заберите своего урода, уберите своего неадекватного. Как разговаривать с враждебным социумом, чтобы не воевать с ним, а добиваться мира и взаимопонимания? у родителей особых детей нет выхода «объявить войну». Зато есть выход «я не жертва чужой агрессии, я посол мира» — мама спокойно объясняет, что у ребенка есть трудности, он не опасен для окружающих, у нее все под контролем, а если вы хотите лучше понять, в чем дело, зайдите к нам на сайт, а еще лучше — в гости на наш «Гиперактивный новый год»… Эта привычка не реагировать на враждебность воспитывается со временем. Я как админ форума привыкла вместо «я не буду разговаривать с вами в таком тоне» говорить «мне кажется, ваше сообщение слишком резко, в нем много субъективных оценочных суждений, которые не подкреплены фактами». Я как учитель не пишу «что это за чушь», я пишу «здесь не хватает логических связок между фрагментами текста».
Не требовать сочувствия к своей боли. Понимать, что она неизбежна. Понимать, что и мы тоже — как часть социума — разделяем общую ответственность и ощущаем последствия решений, которые принимали не мы.

Да, мы этого не заказывали и за это не голосовали — как не заказывали ковид, чеченскую войну, экономические кризисы.

Но все это с нами уже случилось, нам с этим жить — и чем дольше мы будем пребывать в отрицании — это не я, я тут ни при чем, я за это не голосовал — тем труднее будет с этим справиться.

Да, мы все время будем слушать про «нет хороших русских», что «русский либерал кончается на крымском вопросе», что «вам не отмыться». Справедливо или нет — это теперь часть жизни.

Вопрос не в том, чтобы снять с себя эти обвинения — все равно не снимем. Вопрос в том, как жить с этим дальше.

В конце концов, все это не имеет вообще никакого значения на фоне того, что ***** продолжается. Так что копаться в «кто виноват» довольно бессмысленно — лучше сосредоточиться на «что делать».

Один комментарий к “Ирина Лукьянова, писатель, переводчик, педагог

  1. Ирина Лукьянова, писатель, переводчик, педагог

    Френд-ленточку сегодня прорвало на коллективной вине. Этого теперь везде хоть отбавляй, не успеваешь ноут открыть с утра — на тебя уже льется коллективная вина. Но сегодня чего-то особенно. Да еще вчера на ночь начиталась — про Ясперса, про Ханну Арендт, про вот это вот все.

    Что я имею сказать. Во-первых, я замечаю, что острота чувства вины у сограждан часто бывает напрямую связана с комплексом белого пальто и ощущением своего всемогущества. Чем белее пальто — тем невыносимее, что кто-то заляпал его кровавым месивом, тем острее хочется от него освободиться. А если это не пальто, а кожа? Ты чувствуешь себя таким грязным, таким запачканным — как чувствует себя жертва сексуального насилия. И это ощущение чужой грязи, приставшей к тебе, совершенно самоубийственно: кажется, снять с себя эту грязь теперь можно только вместе с жизнью.

    Читать дальше в блоге.

Добавить комментарий