Сергей Чупринин. АКСЕНОВ ВАСИЛИЙ ПАВЛОВИЧ (1932—2009)

Перед тем как 7 марта 1963 года вызвать А. на расправу в Свердловском зале Кремля, Хрущев, уже успевший к тому времени разъяриться, буркнул: «А вы из-за отца мстите, что ли, нам?» В ответ же прозвучало: «Нет, он жив… Он член партии…».

И действительно, родители А. выжили: отец после восемнадцати лет лагерей и ссылки, мать тоже отбыла свои восемнадцать, и в 1948 году 16-летнему сыну даже разрешили приехать к ней на Колыму. Так что школьный аттестат он получил в Магадане, а в медицинский институт поступил в Казани (1950), откуда перевелся в мединститут уже Ленинградский (1954-1956). Отдал должное и врачебной практике, правда, сравнительно недолгое – всего четыре года.

Возможно, потому что А. рано почувствовал себя писателем: дебютировал «совершенно дурацким», — по его определению, — стихотворением «Навстречу труду» в газете «Комсомолец Татарии» (24 декабря 1952 года), но в журнал «Юность» постучался уже с прозой.
Его там ждали: В. Катаеву, амбициозно мечтавшему переменить весь ландшафт советской литературы, остро не хватало только одного – авторов действительно новых и безобманно талантливых. Поэтому, по легенде, наткнувшись в одном из аксеновских рассказов на фразу «Стоячая вода канала похожа на запыленную крышку рояля», главный редактор будто бы сказал: «Он станет настоящим писателем. Замечательным. Дальше читать не буду. Мне ясно».

Рассказы «Наша Вера Ивановна» и «Асфальтовые дороги» (1959, № 7) публика однако же не заметила. Но через год явились «Коллеги» (1960, № 6-7), и автор, что называется, проснулся знаменитым. По его повести устраивались читательские конференции и писались школьные сочинения. Ф. Кузнецов, тогда либеральный, заявил, что «первая повесть двадцатисемилетнего врача поможет многим юным занять свое место в атаке» (Литературная газета, 14 июля 1960 года). На «Мосфильме» полным ходом шли съемки одноименного фильма с В. Ливановым, В. Лановым и О. Анофриевым (1962) в главных ролях. А., по рекомендации Ю. Бондарева, тоже еще либерального, принимают в Союз писателей, избирают чуть позже депутатом районного совета, вводят (вместе с Е. Евтушенко) в редколлегию «Юности» (1963-1969).

«Коммунизм – это молодость мира», и ранние 1960-е в самом деле время преимущественного протекционизма по отношению к «мальчикам» — молодым и дерзким. Впрочем, желательно бы умеренно дерзким, и всё было хорошо, пока А. делал вид, что отмежёвывается от преданных ему стиляг, и простецки призывал их: «Вы не динозавры, ребята! Вспомните, что вы современные советские люди, поднимите головы в небо. Неужели вы не увидите там ничего, кроме неоновой вывески ресторана?» (Литературная газета, 17 сентября 1960 года). И совсем другое дело, когда герои «Звездного билета» (Юность, 1961, № 6-7), «Апельсинов из Марокко» (Юность, 1963, № 1), романа «Пора, мой друг, пора» (Молодая гвардия, 1963, № 4-5) если еще и не бунтуют в открытую против казенной догматики, то пытаются спастись от нее бегством.

Став, говоря нынешними словами, «иконой стиля», многими своими молодыми читателями А. понимался еще и как своего рода нравственный ориентир, а такое терпеть было уже невозможно. Так что крик Хрущева в Свердловском зале был в этом смысле последним предупреждением, хотя судьбу А. он все-таки не сломал. Время на дворе стояло гибридное, правая рука не всегда ведала, что делает левая, и уже на четвертый день после исторической встречи с вождями А. по протекции А. Аджубея благополучно улетел в Аргентину. Вернувшись, он, впрочем, по настоянию друзей-«юностинцев» все же отнес в «Правду» статью «Ответственность» (3 апреля 1963 года) – не то чтобы покаянную, но переполненную упреками самому себе за «легкомыслие» и «неправильное поведение».

Время, повторимся, было гибридным. Поэтому роман «Звездный билет» при советской власти отдельным изданием так и не вышел, но его экранизацию «Мой младший брат» в августе 1963 года все-таки выпустили в массовый прокат. Да и сам А… Его «Дикой» (Юность, 1964, № 12), «Победа» (Юность, 1965), другие рассказы середины 1960-х, его пьеса «Всегда в продаже», поставленная «Современником» в июне 1965-го, его «Затоваренная бочкотара» (Юность, 1968, № 3) — наверное, лучшее из написанного А. на пограничной полосе между почти дозволенным и прямо запрещенным.

И вел он себя тоже, скажем так, по-всякому: то в начале 1966-го откажется подписать заявление, протестующее против реабилитации Сталина, то месяцем спустя едва не попадет в кутузку за попытку организовать – по пьяной, впрочем, лавочке, — демонстрацию на Красной площади в праздничный день смерти тирана.

Оттепель однако сходила на нет, публикации задерживались, зарубежные поездки отменялись. Да и возраст взывал, надо полагать, к однозначности, поэтому, начиная с процесса А. Синявского и Ю. Даниэля, подпись А. всегда возникает под коллективными обращениями в защиту оклеветанных и осужденных, а в мае 1967 года он направляет в президиум IV съезда писателей собственное письмо с требованием прекратить «невероятное долголетнее непрекращающееся давление цензуры», которое «опустошает душу писателя, весьма серьезно ограничивает его творческие возможности».

Прямым диссидентом А. однако же не стал, и его поведение в 1970-е годы отнюдь не бодание теленка с дубом, но своего рода игра в кошки-мышки. Когда для себя, в стол пишутся вещи заведомо непроходимые («Ожог» — 1975, «Остров Крым» — 1977-1979), а на продажу идут либо шаловливо-детские повести «Мой дедушка – памятник» (1972), «Сундучок, в котором что-то стучит» (1976), либо вовсе не сервильная книга «Любовь к электричеству» о наркоме Красине (1971, 1974), либо сочиненный в компании с О. Горчаковым и Г. Поженяном пародийно-хулиганский роман «Джин Грин – неприкасаемый» (1972) — «пухлый, как говорит Е. Сидоров, — беллетристический капустник, не более того».

Единственным значимым исключением в этой череде вполне невинных литературных розыгрышей оказались «Поиски жанра», пропущенные в «Новый мир» (1978, № 1), когда власть еще пыталась делать вид, что терпит А., и А. в свою очередь еще притворялся, что терпит ее.

Но всякому терпению приходит конец. А. вместе с Ф. Искандером, Вик. Ерофеевым, Е. Поповым составляет неподцензурный альманах «Метрополь» (1979), подает документы на выезд (1980)… Начинается совсем другая история, о которой многое стоило бы рассказать, но, наверное, не здесь.

«Спрос на Аксенова сегодня больше, чем на экземпляры его произведений», — заметила З. Богуславская. Поэтому что ни говори, как ни вспоминай более поздние десятилетия, но память о А. – это прежде всего и по преимуществу память все-таки об Оттепели – о завидной жизни советского плейбоя и его заоблачной в те дни славе, память о времени, про которое лучше всего сказать собственными же словами Василия Павловича – жаль, что вас не было с нами.
Соч.: Собрание сочинений в 5 тт. М., 1994; Желток яйца. М., 2002; Вольтерьянцы и вольтерьянки: Роман. М., 2007; Редкие земли: Роман. М., 2007; Таинственная страсть: Роман о шестидесятниках. М., 2009; Василий Аксенов – одинокий бегун на длинные дистанции, М., 2012; «Одно сплошное Карузо». М., 2014; «Ловите голубиную почту»: Письма. М., 2015; Остров Личность. М., 2018; Лекции по русской литературе. М., 2019.
Лит.: Солоненко В. О книгах, книжниках и писателе Василии Аксенове. М., 2010; Кабаков А., Попов Е. Аксенов. М., 2011; Петров Д. Василий Аксенов. М.: Молодая гвардия / Жизнь замечательных людей, 2012; Щеглов Ю. «Затоваренная бочкотара» Василия Аксенова: Комментарий. М., 2013; Есипов В. Четыре жизни Василия Аксенова. М., 2016.