Анонимный автор. «И вот началось» (публикация Линор Горалик)

Эта фраза звучит каким-то трафаретом из старых, снятых ещё на пленку «Свема», фильмов. Когда мой муж разбудил меня в пять утра, выкрикнув «Началось!» с порога спальни, и я обнаружила себя ходящей за ним по квартире, повторяя, как заводная кукла, «ужас ужас этого не может быть ужас ужас это безумие», ещё не совсем проснувшийся мозг считал это сценой из фильма ушедших времён. Из тех, когда бабушка не любила рассказывать про войну, а мы, насмотревшись военного про танки, товарищей и собак, засыпали с мыслью, что вот она, холодная, совсем рядом, и послушно учились натягивать противогазы на уроках начальной военной подготовки. Я была отличницей. И противогазы в комплекте с перевязкой раненых выучила тогда на пять.

Ощущение ужаса вернулось мгновенно. Оно застыло в горле комком непреходящей тошноты, отсчёт пошёл сначала на часы, а потом на дни. Вот ведь. Оказалось совсем рядом. Только теперь агрессор — моя страна.

Мысли по кругу. Мозг пульсирует: «Как же так, XXI век, так нельзя, как же так, как же как же…», попутно подкидывая основные постулаты идей гуманизма.
Я смотрю на фото разбомбленных городов, и сердце моё с теми, чей мир в считанные дни был разрушен. Я пытаюсь представить, как это — сохранить своего ребёнка, не дать ему застыть в страхе, когда кругом ад и неизвестность.
Что в остатке? Ярость.

От нас, от «творческих», всегда требуют профессионализма. Каждый готов обсудить наш уровень, навыки и способности. Ну нормально, такая профессия. Но вот ведь какая штука… Почему же нам запрещают называть проваливших свою профессиональную миссию политиков, дипломатов и военных тем, чем они являются — кучкой напыщенных фанфаронов, не способных выполнять свои прямые обязанности, сохранять мир и жизни людей? Допущенные ими ошибки — преступление. Устроенная ими война — преступление.

Я не могу перестать думать о людях, которые вынуждены прятаться в бомбоубежищах. О матерях, которые живут в страхе за своих детей, каждый день которых может стать последним. Я в ужасе от того, что какая-то организация с труднопроизносимым названием может запретить нам называть вещи своими именами, может диктовать, как нам использовать свой родной язык. Я залезаю в википедию и читаю определение слова «война»: «Война́ — конфликт между политическими образованиями — государствами, племенами, политическими группировками и так далее, — происходящий на почве различных претензий, в форме вооружённого противоборства, военных (боевых) действий между их вооружёнными силами.

Как правило, война является средством навязывания противнику своей воли. Один субъект политики пытается силой изменить поведение другого, заставить его отказаться от своей свободы, идеологии, от прав на собственность, отдать ресурсы: территорию, акваторию и другое».

У того, что сейчас происходит в Украине, не может быть другого названия. Это самая настоящая война.

Я понимаю, что всё в этом мире уже было, и те чувства, которые испытываем сейчас мы, были описаны — и гораздо более точно.

Я не знаю, когда к нам вернется способность формулировать что-то, кроме этих слов о чувстве стыда и ужаса. Я хочу верить, что когда-нибудь это станет возможным и даже кому-нибудь будет нужно.

Пафосные высказывания всегда вызывали во мне чувство неловкости, но сейчас по другому не получается.

Я хочу верить в то, что страна — больше, чем режим.

Культура — больше, чем режим.

Свобода — внутри человека.