Время у поэтов

Категория времени у русскоязычных поэтов*

Часть 1. Времени нет

Все поэты, каждый по своему, пытаются осмыслить категорию времени, представить его движение средствами и возможностями своего таланта. Очень часто эта категория связывается с другими понятиями и оппозициями: жизнь — смерть, этот свет – тот свет,  рай – ад и другими. В русской поэзии зачинателем мотива «того света», по большому счету – мотива времени, можно считать Пушкина (1823 год):

Надеждой сладостной младенчески дыша,

Когда бы верил я, что некогда душа,

От тленья убежав, уносит мысли вечны,

И память, и любовь в пучины бесконечны, —

Клянусь! Давно бы я оставил этот мир:

Я сокрушил бы жизнь, уродливый кумир,

И улетел в страну свободы, наслаждений,

В страну, где смерти нет

Пушкину вторит Языков (1829):

Там, за далью непогоды,

Есть блаженная страна:

Не темнеют неба своды,

Не проходит тишина,

а затем Баратынский (1835):

Он убедительно пророчит мне страну,

Где я наследую несрочную весну,

Где разрушения следов я не примечу,

Где в сладостной тени невянущих дубов,

У нескудеющих ручьев

В этих стихотворениях сквозной нитью проходят мотивы «страны свободы, наслаждений», «страны, где смерти нет», «блаженной страны, где не темнеют неба своды, где не проходит тишина», «страны, где ночи нет», «страны, где весна не имеет срока и дубы не вянут», то есть страны, где остановилось или отсутствует время.

Следует вспомнить, что в поисках такой страны русские поэты, возможно,  наследовали идеи Данте о райской, блаженной стране, куда он шел вдоль ручья вместе с женщиной (до встречи с Беатриче). Данте пишет: «Здесь вечный май…», то есть страна, где нет времени. С этой женщиной Данте шел вверх по течению ручья, к его истокам, к Раю, к своей блаженной стране, и позже, на берегу этого ручья он встретил Беатриче, которая предложила ему попить воды из ручья. Именно после этого угощения увидел Данте свои чудесные картины, столь красочно описанные в «Божественной комедии».

Если в отношении русских поэтов 19 века в этом смысле мы можем говорить лишь предположительно, то в отношении Иосифа Бродского это можно сказать вполне определенно:

Зная, что ты захочешь,

в этой стране отдохнуть,

ручей под кустом бормочет,

тебе преграждая путь.

И, вместо того, чтоб прыгнуть

или пуститься вброд,

ты предпочел приникнуть

губами к прохладе вод.

…………………………

Ручей твердит неумолчно,

что он течет из страны,

в которой намного больше

холмов, травы, тишины.

«Тебя он с радостью примет,

тот край и тот небосвод.

Там неподвижный климат»,-

снова ручей поет.

Опять мы встречаем здесь уже знакомые нам слова «неподвижный климат», то есть та же «несрочная весна», «вечный май», отсутствие времени и смерти, «страна, где смерти нет».

Бродский предпочел не публиковать свое стихотворение «Ручей» (1962), так как примерно в это же  время он уже работал над более важной для него «Большой элегией Джону Дону» (1963):

И климат там недвижен, в той стране.

………………………………………….

Поля бывают. Их не пашет плуг.

Года не пашет. И века не пашет.

…………………………………..

Здесь так светло. Не слышен псиный лай.

И колокольный звон совсем не слышен.

Эти же идеи Бродский повторяет в «Исааке и Аврааме» (1963), где ангел зовет в страну, «где смерти нет в помине», в Эдем, где «в густой траве шумит волной ручей».

Утопии не получилось. Цель «остановить время» оказалась недостижимой, однако:

…к цели ее неясной

желаньем вернуться полн,

вместо страны прекрасной

увидеть движенье волн.

Собственно, такое же поражение потерпели и предшественники Бродского в русской поэзии Пушкин, Языков, Баратынский. Все они на примере собственной жизни убедились, что нет прекрасной, блаженной страны без изменения климата, без времени, страны, где нет смерти. Никто из них не дожил до своего 45-летия.

Часть 2. Время есть

Наши предположения о времени, высказанные в первой части — чисто теоретические. Они теоретические для нас, но самое важное то, что они были теоретическими и для самих поэтов. В реальной жизни эти поэты были материалистами, или, по крайней мере, строго следили за временем, хотя бы по своим часам.

Пока недремлющий брегет

Не прозвонит ему обед.

Этот ход времени они ощущали не только физически, но и наглядно показывали в своих  стихотворениях. Вспомним об этом при рассмотрении, например, стихотворения Пушкина «К***».  Все его, конечно, помнят; оно посвящено Анне Керн.

Начало стихотворения описывает эпизод первой встречи молодого поэта с молодой же светской красавицей (1819 год). Молодая красавица оставила в памяти  поэта заметный след. Ее знакомство с поэтом, однако, не имело тогда продолжения, хотя

Звучал мне долго голос нежный

И снились милые черты.

Но жизнь – хороший лекарь в том смысле, что все постепенно забывается.

И я забыл твой голос нежный,

Твои  небесные черты.

Поэт Пушкин уезжает в свою первую ссылку, южную, затем во вторую — село Михайловское.

В глуши, во мраке заточенья

Тянулись тихо дни мои

Без божества, без вдохновенья,

Без слез, без жизни, без любви.

Здесь, в Михайловском, по прошествии нескольких лет, поэт вновь встречает свое «мимолетное виденье», «гения чистой красоты». Воспоминания юности нахлынули на него, юношеская страсть возродилась в новом, уже зрелом виде. Теперь повзрослевшая женщина смогла по настоящему оценить и талант большого поэта и искреннее поклонение мужчины.

Душе настало пробужденье:

И вот опять явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

Условно говоря, все стихотворение можно разделить на три временных периода:

— первый период – время первой встречи и первого впечатления;

— второй период – время забывания, «запамятования» этой встречи;

— третий период – время второй встречи, воспоминаний о первой, чувства восторга, поклонения, любви.

Таким образом средняя часть стихотворения от «в глуши, во мраке заточенья» до «душе настало пробужденье»  играет роль временной связки между первой и третьей частями, своего рода «темпорального мостика».

В этом стихотворении вместе с развитием сюжета мы видим, во первых, ясное течение времени, и, во вторых, четкую организационную структуру, отслеживающую это течение.

Другие поэты идут по иному пути, деля временную структуру стихотворения с помощью нумерации или, например, отделяя отдельные его части точками. Посмотрим, как они справляются с проблемой времени. Рассмотрим стихотворение Лорины Дымовой «Где-то… Когда-то…». Лирическая героиня стихотворения едет в российском, предположительно советском, поезде в общем вагоне. В поезде собралась совершенно «разношерстная» публика:

А на верхней полке

Синенькое платьице.

А на полке нижней

Дед в фуфайке грязной.

Ну а рядом – рыжий

Мужичок развязный.

Вот в такой компании

Еду, еду, еду.

Пассажиры в вагоне ведут неторопливую беседу о своем житье-бытье, которое, очевидно, идет не блестяще, но, в общем,  нормально для нашей жизни:

Слушаю с вниманием

Разговоры деда:

Дескать, жизнь не ладится,

Сын – чужой, хоть рядом…

За окном поезда холодно, зима, и также холодно на душе у нашей лирической героини:

Пусто и ненастно,

Тускло и тоскливо.

Ни тебе несчастных,

Ни тебе счастливых.

Старые газеты.

Ничего не хочется.

И дорога эта

Никогда не кончится.

На этом заканчивается первая часть стихотворения, которую поэтесса обозначила цифрой «1». Вторая часть стихотворения обозначена цифрой «2»; эта часть совсем короткая:

2.

Ночное купе… полумрак… неуют…

Скрежещут колеса устало…

Сменила попутчиков,

Сменила маршрут,

И все же счастливей не стала.

Между первой и второй частью очевиден временной разрыв, хотя, на мой взгляд,  не вполне явно. Цифра «2», по мысли автора, должна обозначить этот разрыв. И это действительно так. Переход от первой части ко второй происходит здесь без временной связки, названной нами «темпоральным мостиком». И оправданием поэтессе здесь могут служить известные слова того же Пушкина о том, что  «от него (автора, Е.Л.) зависело означить … точками или цифром». Впрочем, настоящему поэту никаких оправданий и не надо, оправдания нужны критикам.

Примечание. *При написании первой части настоящего поста была использована книга Якова Гордина «Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского»– М.: Время,  2010.  Автор поста сердечно благодарит петербургского литератора, соредактора журнала «Звезда», друга Иосифа Бродского.

2 комментария для “Время у поэтов

  1. Дорогой Ефим! А Вы все о том же. Я польщена Вашим вниманием и интересом, спасибо. Статья очень интересна, для меня — особенно (как Вы догадываетесь) ее вторая часть. Всегда с огромным уважением отношусь к людям, умеющим анализировать, «разбирать» тексты, поскольку я этого совсем не умею делать — то ли из-за отсутствия гуманитарного образования (я окончила московский институт цветных металлов по специальности металловедение), то ли по складу ума и характера. Поэтому мне чрезвычайно интересны такие разборы (тем более своих стихов).
    Относительно временного разрыва в моем стихотворении: думаю, что он понятен не только из-за того, что текст разбит цифрами, но и потому что «сменила попутчиков, сменила маршрут» — куда же яснее? Вдобавок стихотворение сломано сменой ритма, и спотыканием внутри уже этого ритма, и совершенно иным настроением — все ясно, и разжевывание лишь сделает стихотворение плоским и одномерным. Так что и я все о том же.
    Я благодарна Вам, Ефим за столь «подробный» интерес к моим стихам.

    1. Спасибо и Вам тоже, а также спасибо за время, потраченное Вами. Опять мы о времени.

Обсуждение закрыто.