Автор: 
1.
Долго, долго, долго
Ночь по рельсам катится.
А на верхней полке
Синенькое платьице.
А на полке нижней
Дед в фуфайке грязной.
Ну а рядом – рыжий
Мужичок развязный.
Вот в такой компании
Еду, еду, еду.
Слушаю с вниманием
Разговоры деда:
Дескать, жизнь не ладится,
Сын – чужой, хоть рядом…
А мужик на платьице
Смотрит сальным взглядом.
Но оно испуганно
Не слезает с полки,
А в окне под вьюгами
Мерзнут, мерзнут елки.
Пусто и ненастно,
Тускло и тоскливо.
Ни тебе несчастных,
Ни тебе счастливых.
Старые газеты.
Ничего не хочется.
И дорога эта
Никогда не кончится.
2.
Ночное купе… полумрак… неуют…
Скрежещут колеса устало…
Сменила попутчиков,
Сменила маршрут,
И все же счастливей не стала.
2006
Стихи (по крайней мере, хорошие стихи), пишут для того, что положить на бумагу то, что происходит в душе. А не для того, чтобы стать «вторым Пушкиным», или «десятым Петраркой», уж не говоря о том, что вот можно бы «… попасть в антологию …».
Бори-и-ис, это же шутливый трёп! Ну кто всерьез об этом будет говорить?
Воля автора — вещь священная 🙂
Я и предлагаю Вам освободиться от цифры.
Не-е-ет, Ефим! Пусть остается как есть. А эта резкая остановка, разрыв стихотворения, смена ритма — именно это, по-моему, делает стихотворение драматичным.
Жаль. А могли бы стать вторым Пушкиным:
Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
Думаете, у человечества назрела потребность в новом Пушкине? Тогда прошу прощения.
Сначала появляется Пушкин, потом потребность в нем. Однако, большое Вам спасибо. Я, кажется, немного утомил Вас. Если Вы не против, можно оставить этот диалог. Еще раз, большое спасибо, и извините за мою настойчивость и мою инквизишен. Вы с честью ответили на все мои вопросы.
Лориночка, стихи, как и автор, дивные, тут и обсуждать нечего, только любоваться. И, что важно, авторский почерк, авторский голос — ни с чьим не спутаешь. Только возражаю против «сального» взгляда. Прилагательное само по себе носит явный омерзительный характер, что по сути неверно. До тех пор, пока мы, мужики, очень сильно вырождающиеся, будем способны восхищаться женщинами, хотеть их, раздевать взглядом — вопреки совковому «ты не видишь во мне товарища!» — и не только взглядом… до тех пор ЗАСЕДАНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ, господа присяжные заседатели. По-моему, намного более оскорбительно, когда мужик, мужчина видит в женщине «товарища». Тогда — хоть в петлю…
Конечно, ты прав, но сальный взгляд от восхищенного сильно отличается. А бывают и те, и те.
Вот, видите. Здесь мы опять возвращаемся к «ножницам» между эпизодом и времени написания (и комментирования, кстати).
Стихи пишутся независимо от времени события, а комментарии конечно же меняются в зависимости от времени комментирования.
Прошу извинить за грамматику. Но дело не в этом. Если бы отнести вторую часть стихотворения к сегодняшнему дню, то, вообще, оно бы приобрело такое трагическое звучание, что его бы занесли в антологию.
Но вторая часть и была написана сейчас, когда уже был приобретен опыт «другого маршрута» в другой стране. Этот опыт и вызвал воспоминание о давнем прошлом и объединил обе части.
Вот и напишите, пожалуйста:
Шли годы, ночное купе…неуют…
Скрежещут колеса устало…
Далее по тексту.
Прошу меня извинить, я ведь не поэт, а брюнет (бывший).
Нет, Ефим, что Вы! Вторая часть (и стихотворения, и жизни) и так отделена цифрой 2, и так понятно, что идет речь о другом отрезке жизни. Зачем же объяснять и разжевывать? Остается воздух, который необходим, чтобы додумывать.
Да, это хорошо! Но почему датировано 2006? По настроению — это гораздо раньше. Или 2006 относится ко второй части?
Нет, Ефим, оно написано в 2006 году, стихи же пишутся не только по последним событиям и ощущениям. Прошлое залегло на дно и всплывает. А Вам спасибо.