Леопольд Эпштейн. В ЧУЖОМ ДОМЕ

Там ставни хлопали и стекла дребезжали. Там яблоки зеленые лежали, мерцали их упругие бока. И боковым, всесознающим зреньем чужая жизнь глядела с подозреньем на то, как мы валяли дурака.

Как сон принцессы, повара и замка, был этот дом и завершен и замкнут, и каждого предмета естество отказывало нашему вниманью. А их готовность к сосуществованью казалась оскорбительней всего.

Все самые обычные явленья – процессы растворенья и горенья – осуществлялись здесь иным путем. Кровать белела с девственным испугом и вся была на час к твоим услугам, чтобы навек забыть тебя потом.

Лежала книга в скверном переплете, и находила выход в анекдоте растерянность, сквозившая во мне. Шло время. Пальцы скатерть теребили. А нас не знали здесь и не любили, и не давали быть наедине.

И эта заторможенность сюжета была подобна принесенью жертвы душой и плотью, хлебом и вином. И взгляд, отталкиваясь от чужого, бродил и останавливался снова на кружке, перевернутой вверх дном.

А ты, как укротитель на арене, спокойно приручала светотени неправильно устроенного дня и совмещала с явью заоконной и напряженье встречи незаконной, и мир вещей, и время, и меня.

(1977)

Один комментарий к “Леопольд Эпштейн. В ЧУЖОМ ДОМЕ

  1. Леопольд Эпштейн. В ЧУЖОМ ДОМЕ

    Там ставни хлопали и стекла дребезжали. Там яблоки зеленые лежали, мерцали их упругие бока. И боковым, всесознающим зреньем чужая жизнь глядела с подозреньем на то, как мы валяли дурака.

    Как сон принцессы, повара и замка, был этот дом и завершен и замкнут, и каждого предмета естество отказывало нашему вниманью. А их готовность к сосуществованью казалась оскорбительней всего.

    Все самые обычные явленья – процессы растворенья и горенья – осуществлялись здесь иным путем. Кровать белела с девственным испугом и вся была на час к твоим услугам, чтобы навек забыть тебя потом.

    Читать дальше в блоге.

Добавить комментарий