В лицо перчаткой…

Признаюсь, даже страшновато. Кто я, а кто такой Михаил Красиков? Я, собственно, без регалий, без заслуг, рядовой от Графоманства. А у человека — эвон, сколько заслуг!!!
«Справка: Красиков Михаил Михайлович – этнограф, фольклорист, литературовед, культуролог, искусствовед, культуртрегер, поэт. Автор ок. 700 научных, научно-популярных и литературных публикаций. Составитель ок. 50 книг Кандидат филологических наук. Член Национального союза писателей Украины, Почетный член Всеукраинского союза краеведов. Член Международной ассоциации искусствоведов (АИС) и ряда других научных обществ и международных ассоциаций. Доцент кафедры этики, эстетики и истории культуры НТУ «ХПИ», директор Этнографического музея НТУ «ХПИ» «Слобожанські скарби» им. Г. Хоткевича, директор Харьковского отделения Украинского этнологического центра Института искусствознания, фольклористики и этнологии НАН Украины, председатель Совета Неформального общества друзей Зинаиды Серебряковой. Лауреат муниципальной премии (2007), лауреат биографического справочника «Кто есть кто: всемирное издание» (Москва, 2014). В 2008 г. Харьковской государственной научной библиотекой им. В.Г. Короленко издана книга «Михайло Красиков – вчений, краєзнавець, поет: біобібліографічний покажчик». – http: http://ru.calameo.com/read/0006329455b52b3e7c25f Биографические статьи о М.М. Красикове помещены в изданиях: «Енциклопедія сучасної України», «Кто есть кто: всемирное издание», «Русская литература сегодня: Зарубежье» С. Чупринина, «Літературна Харківщина. Довідник» и др.»(Из фейсбука)

А хорошо ли я подумал, вступая в полемику? Может, поостеречься, поберечь себя? А нето вдруг прийдётся запеть:
«Мы жертвою пали в борьбе роковой…»
( Мы — это поэт-фронтовик Ион Деген и я, автор эссе о поэте Дегене, http://www.proza.ru/2014/02/07/302.)

И всё же, прочь страхи, совесть требует от меня заступиться за своего героя. А поводом стала фраза, невзначай брошенная кандидатом, доцентом, директором и председателем:
«Среди стихов книги — «Вьюга. Ночь…» (1942), в сокращенном и переделанном виде ставшее фольклорным произведением и долго пребывавшее анонимным, пока права на его авторство не предъявил недавно скончавшийся фронтовик Ион Деген. Один из аспектов лекции — вопрос об авторстве этого знаменитого стихотворения «Мой товарищ ц смертельной агонии…»
Ион Деген ответить уже не может… Вечная ему память…
Поэтому попытаюсь я.

От брошенного в воду камня расходятся круги. Кажется мне, что и от этой «лекции» Красикова(а он публично читает её в разных залах и приглашает слушателей на свою лекцию, точно так же разойдутся круги.

И так, что же узнаём мы об «авторе» гениального стихотворения Александре Кореневе? Родился в 1921 году, учился (тут товарищ Красиков неправ, не «в Литературном институте, не было тогда его, а был МИФЛИ — Московский институт философии, литературы и истории имени Н. Г. Чернышевского). Из него, из этого института, и отправился на фронт. Признаться, я не знаю деталей фронтовой службы Коренева, она дана пунктиром: доброволец маршевой роты, командир взвода, ранение, курсы младших командиров, вновь ранение, занятия в партизанской спецшколе, заброс в тыл врага, группа вся погибла, он чудом уцелел, опять ранен…
Фронтовая служба, как и у миллионов. И — конечно же — стихи, которые его спасали на войне. И не будем больше о фронте, таких судеб — миллионы. Будем о стихах. Ведь они — «не миллионы», они сугубо личные, индивидуальные.
Из лекции: В изданных на мелованной бумаге антологиях поэзии о Великой Отечественной войне таких жестких формул, такой «прицельной» изобразительности мы не найдем, хотя среди авторов этих парадных изданий были отнюдь не только записные борзописцы, и не нюхавшие пороху, по и честные фронтовики, и те, кто полегли в боях «красивыми, двадцатидвухлетними». Не найдем, возможно, не потому, что таких стихов никто не писал, а потому, что эта правда — без тени намека на героизм, на патриотизм и вообще какой-либо общественный, гражданский пафос — слишком долго была не ко двору. Боль и страдания этого, отдельного солдатика — его обмороженные пальцы рук, его окоченевшие в драных сапогах ноги — безотносительно к «общей идее» — казались чем-то неприличным, едва ли не постыдным. Эту правду обычно называют «сермяжной». А сермяга, как известно (хотя бы по преданию), пахнет отнюдь не французскими ароматами и даже не «Красной Москвой». Вот и поныне зажимают нос эстеты, читая такие стихи.»

«Александру Кореневу удалось, как мало кому из воевавших поэтов, в этих — записанных впопыхах, часто негнущимися от мороза пальцами, впотьмах, и даже не карандашом, а горелой спичкой — строках так откровенно и с таким накалом чувства рассказать о естественных, простых и самых важных (а потому не могущих быть нескромными или постыдными) желаниях солдата, ставшего «пушечным мясом», «не долюбив, не докурив последней папиросы».

Я задаюсь вопросом, а знаком ли кандидат филологических наук с поэзией других фронтовиков, несколько имён «навскидку»: Семён Гудзенко, Сергей Орлов, Михаил Дудин, Евгений Винокуров, Павел Коган, Борис Слуцкий, Николай Старшинов, Юлия Друнина… Но… «мало кому удалось…»

Из поэзии поэта-фронтовика Александра Коренева:

«На кольях нити проволоки, как ноты,
Колючки — как бемольные значки.
Сейчас смертельное аллегро для пехоты
Война сыграет,
Рвя (!!!) тела в клочки.
(«Как ты играла, девочка, Прокофьева!»)

«- Вперед!.. Убит во взводе
Еще солдат, гляди:
Кровь красная, как орден,
Вразброс (!!!) бьет из груди.»

ВЬЮГА, НОЧЬ…
Вьюга, ночь… Поле, полное мертвых.
Поле боя метель замела.
Кровь фонтанами так и замерзла
На окоченевших телах.
На мальчишеских трупах застывших
Стынут конусы красного льда.
Мой товарищ, ты стонешь, ты жив еще,
Что ползешь через поле сюда?
Мой товарищ, спасти тебя поздно мне,
Ты в крови, ты людей не зови.
Дай-ка, лучше, таща тебя по снегу,
Отогрею ладони свои.
Не кричи и не плачь, словно маленький,
Ты не ранен, ты только убит,
Дай-ка, лучше, сниму с тебя валенки,
Мне еще воевать предстоит.
1942г.
У Иона Дегена:
«”Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.”
Декабрь 1944 г.»
Об эстетике и стилистики поэтов:

Александр Коренев:

«Рычит экскаватор,
В костры окружен, работая день и ночь.
Большая Медведица
хочет помочь,
Снижаясь к нему ковшом…»
(«Вместо письма»)

«И кто-то на мерзлой дощатой стене
Красную звезду нацарапал.
Свети же! Ни черти, ни кум не сотрут
Свободы заветный знак:
В единственном месте,
Где кровью срут,
Где окоченевает мертвяк.»

«Свежесть леса, как удар кулака,
В нос шибает озоном»

«Тусклее все клоки огня.
Костер мой ночной догорает.
Одна — все еще сияет
В седой паволоке,
синя,
Последняя головня!»
Из Иона Дегена:

ИЗ РАЗВЕДКИ

Чего-то волосы под каской шевелятся.
Должно быть, ветер продувает каску.
Скорее бы до бруствера добраться.
За ним так много доброты и ласки.
Июль 1942 г.
Зияет в толстой лобовой броне
Дыра, насквозь прошитая болванкой.
Мы ко всему привыкли на войне.
И все же возле замершего танка
Молю судьбу:
Когда прикажут в бой,
Когда взлетит ракета, смерти сваха.
Не видеть даже в мыслях пред собой
Из этой дырки хлещущего страха.
Ноябрь 1944 г.

На фронте не сойдешь с ума едва ли,
Не научившись сразу забывать.

Мы из подбитых танков выгребали
Все, что в могилу можно закопать.
Комбриг уперся подбородком в китель.
Я прятал слезы. Хватит. Перестань.

А вечером учил меня водитель,
Как правильно танцуют падеспань.
Лето 1944 г.

Есть у моих товарищей танкистов,
Не верящих в святую мощь брони,
Беззвучная молитва атеистов:
— Помилуй, пронеси и сохрани.

Стыдясь друг друга и себя немного,
Пред боем, как и прежде на Руси,
Безбожники покорно просят Бога:
— Помилуй, сохрани и пронеси.
Сентябрь 1944 г.

И… ещё несколько слов об эстетике:
Из Александра Коренева:

Как заснула змея на дне каменоломни,
Наш состав до утра на пути запасном.
Новобранцы слоняются между вагонами,
А меня занесло в крайний дом.
Кто ты, женщина? На полу с тобой, наспех,
И, отринув лохмотки твои,
Как Христос, сейчас над тобою я распят,
На кресте торопливой звериной любви.
Если буду убит, я теперь буду вечен.
Если завтра исчезну из списка живых,
Как ниспосланный Богом сын человечий,
Вновь из недр я воскресну твоих.
Юдино, 1942

Из Иона Дегена:

…Твоя рука дрожит в моей руке.
В твоих глазах тревога: не шучу ли.
А над горами где-то вдалеке
Гортанное трепещет креманчули.
О, если бы поверить ты могла,
Как уходить я не хочу отсюда,
Где в эвкалиптах дремлют облака,
Где так тепло меня встречают люди.
Не обещаю, что когда-нибудь…
Мне лгать ни честь ни сердце не велели.
Ты лучше просто паренька забудь,
Влюбленного в тебя. И в Руставели.
Весна 1942 г.

К слову сказать, Александр Коренев ушёл на фронт со студенческой скамьи, из ЛИТЕРАТУРНОГО института.
За спиной Дегена была средняя школа, на фронт он ушёл семнадцатилетним. Поэзии его никто не учил.

Всякое произведение, также, как и лекция, начинается с зачина. У Михаила Красикова зачин начинается с авторства известного стихотворения.
Стихотворение «Мой товарищ в смертельной агонии» стало известно в литературных кругах в самом начале 60-ых годов. Ион Деген не был озабочен темой авторства. Он был погружён медицину. Вовсе не литература была его страстью, она — всего лишь побочное увлечение.
Для Александра Коренева — это вовсе не увлечение, это его профессиональная деятельность Как творческий человек, а творческие люди всегда в большей или меньшей степени тщеславны, так и Коренев был тщеславен. Несколько строчек из Коренева:

янв. 1994
» — Несовременные стихи.
Таких уже журналы не берут.
У нас теперь в почете а-ля Пригофф,
Ну, на худой конец — Лев Рубинштейн»,-
сказала мне седеющая дама,
блюдущая Поэзии скрижали
в одном из молодящихся журналов..»

«В 1967 году Александр Коренев написал:
Век заканчивается,
Лет еще тридцать,
И на моих строк звенящий звук,
Как на падаль воронье, слетится
Разное кандидатье наук.»
Я всего лишь попытался вступиться за честь человека, который уже не может ответить на навет. Моё эссе о Ионе Дегене называется «Гусарская баллада». В прежние далёкие благородные времена за оскорбление отвечали перчаткой в лицо.
Считайте, что я бросил перчатку.

P.S.
Возникает резонный вопрос: у Александра Коренева стихотворение «Вьюга, ночь… Поле, полное мертвых» датировано 1942 годом. У Иона Дегена «Мой товарищ в смертельной агонии» — 1944 годом. Казалось бы, вот и ответ на авторство. Но… это только «казалось бы..» На самом деле вопросов возникает больше, чем ответов.
Ввожу в поиск «Поэт Александр Коренев». Комп выдаёт мне только ссылку на лекцию М. Красикова. При том, что у Коренева при жизни вышло около 20 книг… Ввожу в поиск «Алексадр Коренев, «Вьюга, ночь… Поле, полное мертвых». НИЧЕГО!!! Ни одной ссылки. И всё же, всё же… Был и поэт Коренев, и стихотворение «Вьюга, ночь…»

Из Константина Кузьминского, «Письма о русской поэзии и живописи»:
«…пишет мне издатель 1-го тома моей антологии Орлов:
Раз уж я Вас заинтересовал своими изысканиями по Дегену, перепечатываю полностью сноску из вступительной статьи к «Стихам поэтов, павших…»:
«В последние годы возникла необъявленная полемика об авторстве этого текста. В.Баевский называет автором восьмистишия (в несколько иной редакции) киевского врача, участника войны И.Л.Дегена (см.: Баевский В. Стихотворение и его автор // Вопросы литературы. 1990. №3. с.236-237).
М.Красиков открывает стихотворением «Вьюга, ночь…» посмертный сборник поэта А.Коренева, тоже фронтовика, друга юности М.Кульчицкого (см.: Коренев Александр. Черный алмаз. Харьков, 1994. с.22). Две его последние строфы (из четырех) представляют еще один вариант цитированного текста».
Но что характерно – Коренева Евтушенко лично знал, а стихи-то все равно под фамилией Деген напечатал! То есть никакой необъявленной полемики и быть не могло. Просто халявничают составители на средства Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Санкт-Петербурга!»

Добавить комментарий