Бахыт Кенжеев. Три стихотворения

* * *

Неслышно гаснет день убогий, неслышно гаснет долгий год,
Когда художник босоногий большой дорогою бредет.
Он утомлен, он просит чуда — ну хочешь я тебе спою,
Спляшу, в ногах валяться буду – верни мне музыку мою.
Там каждый год считался за три, там доску не царапал мел,
там, словно в кукольном театре, оркестр восторженный гремел,
а ныне — ветер носит мусор по обнаженным городам,
где таракан шевелит усом, — верни, я все тебе отдам.
Еще в обидном безразличьи слепая снежная крупа
неслышно сыплется на птичьи и человечьи черепа,
еще рождественскою ночью спешит мудрец
на звездный луч –
верни мне отнятое, отче, верни, пожалуйста, не мучь.
Неслышно гаснет день короткий, силен ямщицкою тоской.
Что бунтовать, художник кроткий? На что надеяться
в мирской
степи? Хозяин той музыки не возвращает – он и сам
бредет, глухой и безъязыкий, по равнодушным небесам.

* * *

Нищий плачет на коленях, а живой, как птица злость,
молча к плугу ладит лемех, нержавеющую ось.
Да и что такое время? Дрожжевой его замес
солидарен только с теми, кто и весел, и воскрес,
для кого вполоборота двадцать скорбного числа
почвы черная работа мятой влажной проросла.
Почивает царь в постели, ёж на парковой скамье.
Снится пресным Церетели, а безносым Корбюзье.
Подожди, мой друг поющий, погоди, мой добрый дождь —
в белокаменные кущи без меня ты не войдешь,
там прогорклый ветер дует, там вахтеры — смерть и труд —
под гармонь немолодую гимны спасские поют.
Пой, привратник, пей, нечастый гость гранита и смолы
затвердевшей, ежечасный раб. Остры твои углы,
руки коротки, глазницы могут в тайне от жены
всякой девице присниться, светлым ужасом полны.
Ах, дурила, снова пьян ты. Динь да дон, звенят куранты,
дон да динь, не спи, не спи в замерзающей степи.

***

Мыльные пузыри пролетают по парку, мыльные пузыри,
солнце уже слабеет, белки перед зимой отъелись.
Скоро зарядит дождь, по городам присмиревшей земли
будет мелкими каплями бить, не целясь.
Самое время вздохнуть, призадуматься, и присесть
на чугунную лавочку, и уставиться, как театрал на сцену.
Есть огромные, радужные, крошечные, и тусклые есть.
Одни достигают древесных крон, а другие почти мгнов…енно.
Лопаются. И я говорю загрустившей дочери: смотри, смотри,
как из воды и жидкости для мытья посуды
возникают великолепные мыльные пузыри!
Физика – проще некуда, а какое живое чудо,
подобное смеху на пересохших устах
умирающего, счастливому сну собаки или ребенка.
Видишь, как взлетают и вьются, как
самозабвенно играет каждая нежная перепонка!
Именно сон, разумеется, именно смех.
Но и пролет сквозь осень, где ветвь, как скелет, корява,
олицетворение (чуть не добавил) едва ли не всех
наших чаяний. Но промолчал, и слава
Богу. На памятник Гарибальди со шпагою сизари
хлопотливо слетались, хлопая крыльями, как в ладоши.
Пузыри земли, повторяю, мыльные пузыри,
одноразовая соломинка, не мучайся, мой хороший.