Ефим Бершин. Два стихотворения

Один комментарий к “Ефим Бершин. Два стихотворения”

1. Ефим Бершин. Два стихотворения

   * * *

   Море – форточка неба, которую выбил Бог.
   И свобода – уже не свобода, а пепел Завета.
   Я влачусь по пустыне уже за пределом свобод,
   за пределом любви, за пределом пространства и света.

   Перепуганный ястреб растаял в пространстве пустом,
   в беспорядочном свете, как в стае взбесившейся моли.
   Что ни город вдали – обязательно город Содом.
   Что ни море у ног – обязательно Мертвое море.

   И куда ни пойду, и чего ни коснется рука –
   все уходит в песок, обращается все в пепелище.
   Я влачусь по пустыне.
   Я – часть мирового песка
   из песочных часов,
   у которых оторвано днище.

   Говорила, что я не умею уже любить,
   что любовь перепутана с болью.
   Но любить человека – значит почти убить
   человека вместе с его любовью.

   Море – форточка неба.
   По небу гуляют ветры.
   Только ветры шумят.
   И законы почти пусты.
   Потому что уже подступает конец геометрий.
   И из точки «я» все труднее добраться до точки «ты».

   Это стихотворение можно прослушать в авторском исполнении по ссылке в блоге.

   * * *

   Сырое одиночество огней.
   Промокший бюст народного артиста.
   Летит квадрига клодтовских коней
   сквозь мелкий дождь, как колесница Тита,  

   с Большого – в направлении Кремля
   над стройкой, подпираемой кружалом,
   над сквером, где трезвонят тополя
   набатом перед будущим пожаром.

   По улицам горбатым и косым,
   неудержимо следуя прогрессу,
   летит сквозь дождь Веспасианов сын,
   влюбленный в иудейскую принцессу.

   Уже давно распяли на заре
   юродивого юного раввина.
   И напряженно дремлет на золе
   сожженная российская равнина.

   И с Храма, заслонившего пустырь,
   смывает дождь остатки позолоты.
   Молчит Христос. Безмолвствует Псалтирь.
   Не спят в Кремле кремлевские зелоты.

   И поутру, покинув Мавзолей,
   всесильный Ирод на всеобщем рынке
   недоуменно бродит средь людей
   и милостыню просит на Ордынке.

   А люди, вырываясь из оков,
   копают в рост ненужные окопы.
   И, заглушая сорок сороков,
   заводит Бах тревожные синкопы.

   А дождь идет, холодный, проливной,
   глухим напоминанием о Боге.
   Я молча дирижирую луной
   и больше не мечтаю о свободе.

   Покуда мы свободою горим,
   горят костры, смещаются границы.
   Тоскует Русь.
   Изнемогает Рим.
   И Ирода украли из гробницы.

   Войдите, чтобы ответить