Автор: … возьми ружье, сказал Живоглот, но сын испуганно смотрел на него и качал головой, бормоча под нос: нет, нет, нет, — возьми и добей, сказал Живоглот, — нет! повторил Лешка, глядя в глаза отцу, — какой ты мужик! презрительно сказал Живоглот, ведь ты баба! — нет! снова пробормотал Лешка, я не убийца, — и отвернулся, — тогда ты, сказал Живоглот, протягивая ружье старшому, и тот нерешительно взял… — ну! сказал Живоглот, добей! — старшой, Егор, поднял ружье, прищурил глаз, и Живоглот замер в сладком предчувствии… он хотел сделать из сыновей вертухаев, потому что сам был династии вертухаев, — отец его при царском режиме был вертухаем, и дед, и брат, — вся фамилия была вертухайской, и все в Лиде, Барановичах и в Хрустальной думали: они бессмертны; лидчане в девяносто втором уверяли меня, будто отец Живоглота жив, — я спорил, не имея сил верить в способность простого человека одолеть двадцатый век целиком, ни разу не угодив в смертный капкан; один краевед из Лиды, кандидат, между прочим, наук, защитившийся еще в советское время по истории Лидчины, съездил со мною в Минск, привез на улицу Калиновского и показал старика, одиноко сидевшего возле дома: верь не верь, сказал кандидат, — это он, в прошлом году стукнуло деду сто пять, — я приблизился: его высохший череп прикрывал мох, лицо было усыпано гречкой, налитые кровью глаза слезились, — мухи сидели в уголках глаз, на щетине щек, на ветхой рубашке, армии муравьев тянулись в карманы, улитки скользили по сапогам, а по брюкам плелись длинные слизняки; я испытал чувство брезгливого любопытства и даже гадливости; он глянул в меня, — я вздрогнул: ледяные пальцы небытия тронули мое сердце, и какая-то сырость пронзила душу…
Читать дальше здесь:
Владимир Лидский. Невозвратный заем. Рассказ
… возьми ружье, сказал Живоглот, но сын испуганно смотрел на него и качал головой, бормоча под нос: нет, нет, нет, — возьми и добей, сказал Живоглот, — нет! повторил Лешка, глядя в глаза отцу, — какой ты мужик! презрительно сказал Живоглот, ведь ты баба! — нет! снова пробормотал Лешка, я не убийца, — и отвернулся, — тогда ты, сказал Живоглот, протягивая ружье старшому, и тот нерешительно взял… — ну! сказал Живоглот, добей! — старшой, Егор, поднял ружье, прищурил глаз, и Живоглот замер в сладком предчувствии… он хотел сделать из сыновей вертухаев, потому что сам был династии вертухаев, — отец его при царском режиме был вертухаем, и дед, и брат, — вся фамилия была вертухайской, и все в Лиде, Барановичах и в Хрустальной думали: они бессмертны; лидчане в девяносто втором уверяли меня, будто отец Живоглота жив, — я спорил, не имея сил верить в способность простого человека одолеть двадцатый век целиком, ни разу не угодив в смертный капкан; один краевед из Лиды, кандидат, между прочим, наук, защитившийся еще в советское время по истории Лидчины, съездил со мною в Минск, привез на улицу Калиновского и показал старика, одиноко сидевшего возле дома: верь не верь, сказал кандидат, — это он, в прошлом году стукнуло деду сто пять, — я приблизился: его высохший череп прикрывал мох, лицо было усыпано гречкой, налитые кровью глаза слезились, — мухи сидели в уголках глаз, на щетине щек, на ветхой рубашке, армии муравьев тянулись в карманы, улитки скользили по сапогам, а по брюкам плелись длинные слизняки; я испытал чувство брезгливого любопытства и даже гадливости; он глянул в меня, — я вздрогнул: ледяные пальцы небытия тронули мое сердце, и какая-то сырость пронзила душу…
Читать дальше по ссылке в блоге.