Алла Боссарт. ДУЭЛЬ ПУШКИНА С ЛЕРМОНТОВЫМ (сегодня день смерти Антона Павловича Чехова)

— Так, господа. Но не угодно ль вам примириться, может статься?
Решать дела уже не модно таким разбойничьим путем.

Вы гений, сударь. Ваши пьесы, поэмы и другие стансы
важнее всяких слов нелепых. Что вы, ей-богу, как дитё!
А ваше удальство, поручик, и без того в полку легенда.
И сочинитель вы изрядный. О чем вам драться, господа?
И Пушкин отвечал:
— Извольте. Пусть этот эпиграммщик бледный
спалит в печи свой грязный пасквиль.
Мишель отрезал:
— Никогда!
Перекрестился Достоевский. Храни вас бог… И дал отмашку:
— Сходитесь. Это видеть жутко. К тому же я продулся в прах… —
щекою дернул, опрокинул остатки из заветной фляжки.
…Отметил доктор: «Вот так штука…
Буквально – смертью смерть поправ».
Насмешливым холодным взглядом угрюмую окинул местность,
тела поэтов стыли рядом в глубокой нише тишины.
— Ну вот и кончена, коллеги, вся наша русская словесность.
А нам остались детективы и всхлип оборванной струны…
Конечно, доктор ошибался. Он не любил Москвы безлесой.
Ему не нравилось, как пашет и как брюхатит девок граф.
Ему не нравился безумный мир игроков и эпилепсий.
Его измучило семейство. «Ихь штербе…»
Смертью смерть поправ –
ни у кого не получилось. В слепом окне своей психушки
несчастный Гоголь видит русский путь без начала и конца –
исходит пеной Достоевский, стреляет в Лермонтова Пушкин,
и полоумная графиня бежит, и нет на ней лица.

2012

Один комментарий к “Алла Боссарт. ДУЭЛЬ ПУШКИНА С ЛЕРМОНТОВЫМ (сегодня день смерти Антона Павловича Чехова)

  1. Алла Боссарт. ДУЭЛЬ ПУШКИНА С ЛЕРМОНТОВЫМ (сегодня день смерти Антона Павловича Чехова)

    — Так, господа. Но не угодно ль вам примириться, может статься?
    Решать дела уже не модно таким разбойничьим путем.
    Вы гений, сударь. Ваши пьесы, поэмы и другие стансы
    важнее всяких слов нелепых. Что вы, ей-богу, как дитё!
    А ваше удальство, поручик, и без того в полку легенда.
    И сочинитель вы изрядный. О чем вам драться, господа?
    И Пушкин отвечал:
    — Извольте. Пусть этот эпиграммщик бледный
    спалит в печи свой грязный пасквиль.
    Мишель отрезал:
    — Никогда!
    Перекрестился Достоевский. Храни вас бог… И дал отмашку:
    — Сходитесь. Это видеть жутко. К тому же я продулся в прах… —
    щекою дернул, опрокинул остатки из заветной фляжки.
    …Отметил доктор: «Вот так штука…
    Буквально – смертью смерть поправ».
    Насмешливым холодным взглядом угрюмую окинул местность,
    тела поэтов стыли рядом в глубокой нише тишины.
    — Ну вот и кончена, коллеги, вся наша русская словесность.
    А нам остались детективы и всхлип оборванной струны…
    Конечно, доктор ошибался. Он не любил Москвы безлесой.
    Ему не нравилось, как пашет и как брюхатит девок граф.
    Ему не нравился безумный мир игроков и эпилепсий.
    Его измучило семейство. «Ихь штербе…»
    Смертью смерть поправ –
    ни у кого не получилось. В слепом окне своей психушки
    несчастный Гоголь видит русский путь без начала и конца –
    исходит пеной Достоевский, стреляет в Лермонтова Пушкин,
    и полоумная графиня бежит, и нет на ней лица.

    2012

Добавить комментарий