Бар-Кохба: происхождение и система правления

Целью восстания Бар-Кохбы «было не меньше как полная независимость от римского владычества».[1] Однако, кем же был сам Бар-Кохба «по должности»? Алон указывает, «что Бар-Кохба не был ни Мессией, ни царем, а просто наси – эквивалентно, вне всякого сомнения, «этнарху» (этот титул принадлежал первым хасмонейским правителям). Очевидно, повстанцы взяли этот ранний режим Маккавеев себе за образец – режим, который представлял собой не монархию, но скорее всего несиут – княжество-принципат. Данный ему титул предполагал руководство с ограниченной властью, отнюдь не абсолютную монархию, роль военного предводителя явно была неотъемлемой частью обязанностей наси. Подобным образом первый Шимон Хасмоней, который был провозглашен своим народом этнархом, также занимал одновременно должность национального стратега (главнокомандующего). По воле народа в освобожденной Иудее система правления воспроизвела традиционную модель, связанную с первой войной за национальное освобождение, восходящей к дням Второго храма – с войной Маккавеев. Традиционные ассоциации с той борьбой удовлетворяли нужду народа в стабильной и уравновешенной политической системе.  Элементы ее таковы: демократия (народный совет) вкупе с автократическим лидером (наси) и параллельный религиозный авторитет – священство».[2] Вместе с тем, Алон указывает на еще одну сторону режима власти Бар-Кохбы, апеллируя к найденным монетам, относящимся ко времени восстания. По мнению Алона слово «Иерусалим» на этих монетах означает «не просто место, где они чеканились. Это означает «Город и народ Иерусалима», подобно надписи «Хавер ха-иехудим» на хасмонейских монетах этнарха Иоханана». Таким образом, заключает Алон свои рассуждения, эти надписи «провозглашают третью ступень законной власти, к которой апеллировало восстание – народно-демократическую».[3] И. Бен-Шалом поддерживает такой взгляд Г.Алона на правление во время восстания Бар-Кохбы. «Представляется вполне естественным, — пишет он, — что повстанцы считали образцом подвиги своих предков, совершенные в годы восстания Хасмонеев, и что именно победа Хасмонеев стала для них тем источником, из которого они черпали уверенность в собственной победе».[4]

Другой точки зрения придерживается Д.Годблат. Он отмечает, что наименование титула Бар-Кохбы «наси» является одним из немногих известных нам фактов относительно руководителя восстания. Годблат выделяет три составляющие статуса Бар-Кохбы: он был верховным и политическим лидером народа, его положение было компонентом диархической системы власти в сочетании с высокопоставленным священнослужителем и, наконец, сам образ Бар-Кохбы «имел эсхатологические коннотации».[5] Годблат задается вопросом, связаны ли эти вышеперечисленные составляющие именно с должностью наси, или же они связаны с личностью Бар-Кохбы? В связи с этим Годблат подвергает подробному рассмотрению сам термин «наси», в результате которого он приходит к выводам, во-первых, о приближении титула «наси» к должности царя («А кто такой наси? – Это царь».[6], «Кто такой наси? —  Наси Израиля, а не (отдельных) колен (Израиля)»[7], а во-вторых, об общих чертах между кумранской концепцией наси и практикой применения этого титула к Бар-Кохбе. Именно в Кумране, а не в хасмонейской модели управления страной нашел Д.Годблат настоящие параллели  строю, возобладавшем под руководством Бар-Кохбы: «в кумранских текстах обнаружилась модель, по которой была построена власть Бен-Косивы, не удалось указать на иную подобную модель в еврейской литературе в период между пророком Иезекиилем и Вторым  восстанием» (восстанием Бар-Кохбы).  С этим сообщением хорошо сочетаются многочисленные данные, указывающие на происхождение Бар-Кохбы из ессеев, и то, что сам он был ессеем. Так в работе А.В.Постернака читаем: «В 132–135 гг. вспыхнуло последнее крупное восстание в Иудее, возглавленное человеком с красивым именем Бар-Кохба («Сын звезды»). Повстанцы, входившие в религиозную общину ессеев, укрывались в горах близ Кумрана».[8] На это же указывает и А.Оппенгеймер: «Не исключено, что в провозглашении Бар-Кохбы мессией определенную роль сыграло место его рождения. Допустив, что Бар-Козева – это подлинное имя Бар-Кохбы, а не прозвище, можно предположить, что он родился в селении под названием Койзева. Развалины Койзевы располагаются в 2 км от Айн-Арова, рядом с которым была найдена потайная пещера с предметами времен восстания, и неподалеку от Кирьят Арабайа, где, как следует из посланий Бар-Кохбы, располагался один из лагерей повстанцев».[9] Можно сослаться также на  отрывок из Талмуда: «Сказал ему  араб: еврей, еврей, запряги твоего вола и привяжи плуг, ибо родился Мессия. Откуда он? Из Бират Арабайа».[10]; вполне вероятно, — пишет Оппенгеймер, — что это и есть упоминаемая в посланиях Бар-Кохбы Кирьят Арабайа. Возможно, что именно в эти пещеры бежали преследуемые римскими войсками сторонники Бар-Кохбы в финале своего пути, воспроизведя многократные возвращения в эти места кумранитов в трудные моменты своей истории.[11]

Если наше предположение верно, то можно построить «цепочку» идеологических переходов на периферии еврейской среды в течение нескольких   столетий: от радикально настроенных раббанитов к кумранитам, часть которых заложила основы ессейского движения, из радикальной части которого вышли первые иудео-христиане или протохристиане, некоторые из которых стали просто христианами. Тогда, зная, как решительно сторонники любого учения борются с проявлениями ереси именно внутри своего учения, можно сделать предположение и о причинах жестокого, плохо объясненного в литературе, отношения Бар-Кохбы к христианам, на которое указывается во многих источниках, кроме той очевидной, лежащей на поверхности причины, отвержения христианами, уверовавших в Мессию – Иисуса Христа, мессианского предназначения Бар-Кохбы. Ведь фарисеи, несмотря на идеологические несогласия с христианами, не могли призывать и не призывали к их убийству. 

Восстание Бар-Кохбы имело с самого начала своей целью полное освобождение от власти Рима, хотя нам известно и  мнение П.Шефера[12] о том, что история защиты Бейтара, все чаще рассматривается историками как результат противоборства различных взглядов евреев  на дальнейшую судьбу своего народа. 

Что касается системы управления, то здесь мы  рассмотрели две возможные модели правления, воспринятые Бар-Кохбой в качестве образца – хасмонейскую и кумранскую, из которых  автор настоящего текста склоняется ко второй вышеназванной модели. Мы  согласны  также с высказанной Д.Годблатом идеей о том, что название должности Бар-Кохбы «наси» должно было означать ни больше, ни меньше, чем «царь», что в сочетании с высокопоставленным священнослужителем рабби Элазаром относит нас к диархической модели управления в кумранской общине определенного периода. Важным выводом текста является также предположение о наличии определенной «цепочки» идеологических переходов на периферии еврейской среды на протяжении нескольких   столетий: от радикально настроенных раббанитов к кумранитам, часть которых заложила основы ессейского движения, из радикальной части которого вышли первые иудео-христиане или протохристиане, некоторые из которых стали просто христианами. Наличие такой «цепочки» может объяснить причины жестокого  отношения Бар-Кохвы к христианам, на которое указывается во многих источниках.